Лебяжий

– Сам я... – договорить Степа не успел. В прихожей послышался голос Лукашина. Увидав Степу, он остановился у порога и тихо-тихо спросил: – Не много ли вас, не надо ли нас?

За его спиной стояли Илья и Станеев.

– Многовато, – усмехнулась Раиса. – Но что поделаешь, входите.

– Рука-то, Паша, теперь не пятачок – меня взяла, – подозвав к себе Лукашина, шепнул Степа.– Ты как в воду глядел... – Помолчав, натужно рассмеялся. – А Соболя спиртиком потри. Нехорошо, пегий ходит.

– Спиртик самим сгодится, когда воротишься.

– Похоже, нескоро вернусь. Похоже, нескоро.

– Ну затянул, черт рогатый. Глядя на тебя, и я разревусь.

– С твоим-то голосом, Паша? – не теряя самообладания, сказала Раиса. – Нет, ты уж, сделай милость, не плачь.

– Вертолет пришел, – сказал Станеев. – Ну, Степа, лечись и поскорей, возвращайся в нашу могучую кучку.

– Была кучка, да сороки склевали.

– Ты бы еще бинты сорвал да по полу покатался, – зло посоветовала Раиса и начала его собирать.

– Часы... часы тикают! – отодвигаясь, пробормотал Степа. – Твои часы, Паша!

– Верно, тикают! – недоуменно вскинул бровки Лукашин и приложил часы к уху. – Что на них накатило?

– Ты летишь с ним? – спросил Симу Станеев, когда выносили раненого.

– Я бы... с дорогой душой... Да он...

– Лети, чего там!

– Спасибо, Юра! – зачастила Сима и благодарно стиснула его руку. – Только вот Наденьку с кем? Может, присмотрите за ней, Раиса Сергеевна?

– Бери с собой. Там бабушка присмотрит. А я теперь... – Раиса широко развела руки, как бы охватив весь остров, за который она вместе со всеми была в ответе. – Теперь я врач, а не нянька...

Сима сбегала к себе, на ходу схватила два-три платьишка, пальтишко для девочки, игрушку. Вертолет ждал. Возле площадки ее перехватил Водилов.

– Возьми, – сказал он, прощаясь, и протянул пачку денег, – Степану на фрукты.

– Не надо, – Сима отскочила и сморщилась, точно собиралась заплакать.– Не надо, Илюша.

– Я не тебе даю, товарищу. На его месте мог оказаться любой из нас... – Водилов насупился. Он не любил проявлять человеколюбие, не верил, когда его проявляли другие. Но тут особый случай. Впрочем, не из особых ли случаев состоит вся наша жизнь?

– Не обижайся, Илюша, но я сама... сама зарабатываю немало, – покачала головой Сима и почти силком вернула деньги. – Ты лучше костюм себе купи... Или родителям пошли...

– Послал бы... да некому. Некому!

Водилов сухо кивнул ей и, высоко задрав голову, точно пародировал Саульского, пошел прочь.

А идти было некуда. Барак, в котором он жил, смыло. Над буровой, вернее, над тем местом, где была буровая, высился огромный огненный пест. И вокруг него, прямо из воды, торчало несколько огненных пестиков поменьше. Они-то и растолкли вдребезги вышку, станок, дизеля, трубы... шестую часть острова. Классная толкушка!

Куда податься бездомному? Может, начальство подскажет?

– Пошли в клуб, потолкуем, – прокричал ему на ухо Мурунов.

Ну вот, пожалуйста. Директива!..

Часть третья

1

Стеша Лукашина успела расставить на сцене столы и стулья, сменила воду в графине, протерла пыльные стаканы.

– Проходьте сюда, руководящие товарищи! Сидайте, пожалуйста!

– Митинговать некогда, – хмуро остановил ее Мурунов. – Помянем молча Истому Игнатьича – и за дело. – Минута молчания не была минутою тишины: за стенами клуба, как несчитанный рой шмелей, басовито гудела земля, от этого гуда жалобно названивали стекла.

– Молчим, а он не желает молчать, – поежился Лукашин.

«Позвал, а что я могу сейчас... даже с ними? – думал Мурунов, медленно протирая разбитые очки. – У нас ничего нет... голыми руками этого зверя не возьмешь».

Надев очки, встретился взглядом с Рубаном. Оба отвели глаза. Память услужливо нарисовала весь ужас первых минут, ад, в который Мурунов бросился очертя голову да еще потащил за собой пожилого семейного человека.

Люди ждали от Мурунова веского слова, хотя каждый понимал, что слова сейчас мало что значат. Но что-то надо сказать... что-то надо сделать... сообразуясь с возможностями.

– Пока придет помощь... – начал Мурунов.

– Она придет? – усмехнулся Водилов.

– Несомненно, – вставил Мухин, но больше ничего не добавил.

– Она придет, – подтвердил Мурунов и, вселяя надежду в этих усталых, измученных людей, уверенно сказал: – Главк принимает меры. И Москва в курсе.

Потом он сам себя одернул: «Заврался!» В главк действительно сообщили, но пока там раскачиваются, от острова останутся одни воспоминания... Надо разворачиваться самим.

– Разделимся на три бригады, – как по-писаному говорил Мурунов, отлично сознавая, что все это полумеры. – Отряд студентов будет вырубать просеку. Огонь нужно остановить... во что бы то ни стало.

– Между рекой и кратером тонкая перемычка, – сказал Станеев. – Если убрать ее – река сама остановит.

– Это идея, – одобрил Мурунов. – Тогда вот что, ребята... Шуруйте на перемычку. Что из техники уцелело?

– Только бульдозер, – вздохнул Лукашин. – Есть трактор еще, С-100... Он самим понадобится.