Лед и пламя

Разумеется, Амели была рада, что мучения дочери продлились не слишком долго. Если бы Скотт оказался недоступен на тот момент, разве отыскал бы ее Дэвид в одиночку? Вполне возможно. Впрочем, если бы да кабы… Одно бесспорно: больше Кейт уже не станет шататься бог знает где часами, теперь она, Амели, будет за этим жестко следить. Ну а пока она надолго обездвижена, да еще за этим последует длительная реабилитация. Вот сможет ли она влезть в школьный автобус с ногой в гипсе и костылями? А то ей еще, чего доброго, придется отвозить дочь на учебу.

Эти мысли никак не давали ей вернуться к вопросу, который долго не давал ей покоя: почему сыновья совершенно не были обеспокоены исчезновением сестры? Ангус утверждал, что она их слишком избаловала, но по сути… Да нет, о чем она думает! В их возрасте молодежь мало о чем волнуется, все воспринимает с легкостью, все объясняется их оптимизмом и эгоизмом юности. Зато как они переживали, когда увидели, в каком Кейт была состоянии! Джордж даже готов был ехать вместе с ней в «скорой»!

Прикрыв глаза, она спросила себя, не придется ли ей заночевать в больнице? Она ведь могла позвонить Джону, чтобы тот за ней приехал и отвез домой. В конце концов, Кейт все равно будет без сознания после операции и проспит до завтра, а значит, вряд ли ей понадобится ее компания. Она наверняка доставит неудобства врачам и медсестрам, если будет настаивать, чтобы остаться и провести ночь у изголовья больной. Ведь Кейт не младенец, и жизни ее ничто не угрожает. Тем не менее ей все равно придется дождаться окончания операции: хирург обещал к ней выйти и дать полный отчет.

Как бы то ни было, она решила позвонить Джону, а не Ангусу. По крайней мере, через сына она узнает, о чем шел разговор за столом тем вечером в Джиллеспи. Наверняка в центре внимания был Скотт с его обычным высокомерием. Ох уж этот замечательный Скотт, как же он ее раздражал! Впрочем, в отсутствие Амели он вполне был способен спровоцировать одну из ссор, которые частенько портили их семейные трапезы. И какого черта у Ангуса оказался такой невыносимый сын? Не будь его, Джон, Джордж и Филип могли бы найти в поместье себе приличное занятие, участвовать во всех делах… Амели мечтала именно об этом. Она-то воображала, что все будет легко в ее новой жизни, но все оказалось далеко не так. Утвердиться в Джиллеспи было не просто, нужно было выдерживать целые бои с такими, как Скотт, Мойра или Дэвид. Порой она сожалела, что уехала из Франции. И ведь подумать только, этим летом Джон туда поедет и увидится с Майклом! В отличие от Кейт, которая не переставала выпрашивать у нее адрес отца и требовать от него новостей, мальчишки ничуть им не интересовались. Или делали вид. Для них отцовское безразличие к ним было унизительным, болезненным, а ведь это очевидно, что перенести сыновние чувства на Ангуса никому из них не удалось.

Она снова взглянула на стенные часы и подавила глубокий вздох. Неужели нужно столько времени, чтобы прооперировать какую-то несчастную щиколотку! Но может о ней просто забыли? Амели встала, оправила платье и сделала несколько шагов по пустынному коридору. В атмосфере больницы ночью было что-то зловещее. Но отдаленные звуки, идущие откуда-то из глубины, говорили о том, что там продолжалась какая-то деятельность. Не пойти ли ей в ту сторону? Она поколебалась немного, однако сочла за лучшее снова сесть в зале ожидания. Если хирург сдержит слово и выйдет к ней, он не поймет, почему и куда она ушла. Достав из кармана телефон, она увидела там сообщение от Ангуса. Он очень беспокоился за Кейт, уверял Амели в своей безумной любви и надеялся, что его будут держать в курсе дела. Она выждала время, чтобы немного поразмыслить над тем, что ему ответить. Ангус явно был потрясен и чувствовал свою вину, поскольку несчастный случай произошел в его владениях.

Когда хирург вышел к ней, Амели все еще была погружена в свои раздумья и сомнения.

* * *

Скотт не спал, но старался не двигаться, чтобы не разбудить Мэри. Как он этого и ожидал, она с довольным видом заговорщицы ночью пришла к нему, находя этот эксперимент весьма забавным. Халатик, который ей дала Мойра, оказался велик, и она тут же его сбросила, как только за ней закрылась дверь его спальни.

Несмотря на полное отсутствие желания у Скотта, они все же занялись любовью, так как она проявила все свое искусство и одарила его ласками, которым невозможно было сопротивляться. Но Скотт продолжал все время думать о Кейт, о том, что ей пришлось пережить там, одной, в холоде и темноте, отчаявшейся от ужаса и боли. Он еще слышал ее пронзительный крик, когда впервые приподнял ее, когда ее лодыжка болталась в неестественном положении.