Леди в озере

Она пышет амбициями и честолюбием. «Откуда ты взялась? – хочется мне спросить ее. – Разве у тебя, такой красотки, нет мужа? Боб Бауэр пытается залезть тебе под юбку? Насколько мне известно, ты была бы не первой. Мистер Семьянин, профессиональный Хороший Парень. В нашем деле не бывает хороших парней, но скоро ты и сама это узнаешь».

Начинаю посылать ее в ресторан, чтобы она приносила мне обед.

Июнь 1966 года

– Ну что, мастерица сенсаций, давайте проверим, смогли ли вы набрать форму.

Над Мэдди навис Кэлвин Уикс, заместитель заведующего отделом городских новостей, держа в руке лист бумаги, не предвещающий ничего хорошего. Хотя она проработала в газете всего две недели, Мэдди уже знала легенду о Кэлвине Уиксе и его «черных бобах», которые он обычно засовывает репортерам в гнезда для корреспонденции перед самым концом смены. Он печатал эти свои послания, используя копирку, и первый экземпляр оставлял себе, отдавая репортеру второй. Возможно, из-за нечеткости букв и возникло название «черные бобы», но точно никто этого не знал. Кэлвин Уикс проработал на своей нынешней должности почти двадцать лет, и девятнадцать из них он раздавал свои «бобы».

– Он смог так долго продержаться на своем месте не без причины, – сказал Мэдди Боб Бауэр. – Вам известен принцип Питера[65]. А тут «правило Кэла», газетная версия клятвы Гиппократа. Прежде всего – не навреди. Поэтому-то его и поставили работать с трех до одиннадцати. Если громкая новость поступает поздно, ею занимается редактор ночных новостей. А если это происходит днем, то начальники находятся на месте. Так что Уикс не более чем регулировщик дорожного движения, направляющий редакционный цикл.

Было три часа тридцать минут. Рабочий день Мэдди заканчивался в пять, и этого предлога ей было бы достаточно, чтобы не совать голову в петлю, которую приготовил Кэл.

– Я ухожу в пять.

– Уверен, что Дон не станет возражать, если позаимствую вас.

Мистер Хит кивнул с видом хозяина, на время одалживающего своего слугу. Есть ли у него полномочия делать это? Кто ее настоящий босс? Наверное, надо бы выяснить.

– Сегодня намечается небольшая вечеринка, – продолжил Кэл. – При обычном раскладе мы бы отправили туда только фотографа. Но поскольку в последнее время негры взбудоражены, большой босс подумал, что это хороший случай проявить добрую волю, показать, что мы пишем не только о негритянских беспорядках и уличных грабежах.

Он отдал ей листок бумаги, черный боб, излагая его содержание, пока она просматривала его.

– Вайолет Уилсон Уайт отмечает двадцать девятую годовщину поступления на службу в полиции. Разве не интересно? Первым копом-негром была женщина. Вот в полицейском управлении и устроили в честь нее вечеринку. Поезжайте туда, подберите несколько высказываний – как она начинала свою службу, какой заслуженный сотрудник, и вся эта брюква – и сдайте восемь дюймов текста. Завтра мы дадим его на внутреннем развороте.

И вся эта брюква – так Кэл говорил вместо и все такое прочее. В этом случае тоже никто понятия не имел, откуда он это взял. Он напоминал Мэдди одного актера, которого она видела в Пейнтерз-Милл на постановке мюзикла «Король и я», актера весьма посредственного, который, однако, был чрезвычайно доволен собой и с важным видом расхаживал по сцене в том пыльном театре-шапито. На сцену он прошел по проходу мимо кресла Мэдди, одетый в развевающийся плащ, хотя Мэдди полагала, что члены сиамской королевской семьи не носили западных плащей. Подол плаща хлопнул ее по уголку глаза, и хотя это было не больно, от неожиданности она вскрикнула. Актер обернулся, улыбаясь, как будто он преподнес подарок, затем продолжил шествовать на сцену, где принялся гробить стихи Роджерса и Хаммерштейна, неразборчиво бормоча их, как это делал Марлон Брандо в фильме «Трамвай «Желание».

Она попробовала еще раз.

– Я ухожу в пять.

– Тогда вам лучше отправиться туда прямо сейчас.

Она поняла – во всяком случае, была почти уверена, что поняла. Сообщение для печати было сделано поздно, но кто-то из начальства требовал, чтобы газета дала соответствующий материал, и Кэл взял под козырек. В этом году в американских городах то и дело вспыхивали негритянские волнения, но Балтимора это пока не коснулось. И этот «шанс проявить себя» достался Мэдди, поскольку Кэл полагал, что она либо чересчур робка, чтобы потребовать оплатить ей сверхурочные, либо так сильно жаждет увидеть свое имя в подзаголовке, что откажется от своего права на такую оплату.

И он был прав.

Она пешком дошла до полицейского управления и предъявила свое удостоверение сотрудника «Стар».

– Это не пресс-карта, – сказали ей.

– Да, я знаю, – ответила она, хотя на самом деле ей это было неизвестно. – Но я там работаю. Меня отправили сюда, потому что мистер Диллер занят.