Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

11 апреля в интервью Бюро печати Л. Д. Троцкий сказал: «В качестве начальника Балтийского флота на правах командующего флотом назначен моряк Щастный, снабженный самыми широкими полномочиями. Главным комиссаром назначен тов. Блохин. Оба они уравнены в правах, но с тем естественным разграничением функций, что в области оперативной, боевой, чисто командной, Щастный пользуется тою же самостоятельностью, какою старший комиссар пользуется в области политического руководства флотом. Сами матросы экипажа [кораблей] настаивали на необходимости приглашения специалиста и вручения ему самых широких полномочий. Это отнюдь не следует понимать в том смысле, что матросы Балтийского флота “разочаровываются” в режиме Советской демократии. Нисколько. Мне приходилось за последнее время принимать несколько делегаций из Балтийского флота, и из бесед с ними я убедился, что наши моряки по-прежнему занимают непримиримую революционную позицию, и все они, при малейшей попытке контрреволюционного переворота, подымутся как один человек. Но в то же самое время опыт демократического самоуправления показал нам необходимость на исполнительные функции ставить людей со специальными знаниями, со специальным опытом, предоставляя этим лицам известные полномочия… Полномочия означают, разумеется, и прямую ответственность. Самым опасным во всяком деле, а особенно в военном, является раздробление ответственности – оно подрывает дисциплину как наверху, так и внизу»^[233].

В таких условиях А. М. Щастный возглавил флот.

Глава 4

Ледовый поход

А. М. Щастный стал командующим флотом в момент упадка влияния выборных органов в вооруженных силах Советской России и начала постепенного перехода к централизации и руководству сверху. Он оказался у истоков регулярного Красного флота наряду с другими «старыми» офицерами – контр-адмиралом В. М. Альтфатером и вице-адмиралом М. П. Саблиным, который в это же время стал командующим красным Черноморским флотом. Казалось бы, поворот к единоначалию должен был привести А. М. Щастного, М. П. Саблина и других офицеров к мысли о поддержке Советской власти, которая обратилась к превращению «хаоса» в «порядок», но этого не произошло.

Став фактическим командующим флотом 20 марта 1918 г., А. М. Щастный, тем не менее, сохранял видимость полновластия коллегиальных органов. В историографии существует версия назначения А. М. Щастного командующим флотом, согласно которой он был избран командующим Советом флагманов (то есть органом, состоящим из высокопоставленных офицеров) и лишь затем получил утверждение от центральной Советской власти^[234]. В 20-е гг. высказывалось мнение, что в марте 1918 г. нового командующего флотом избрал Совкомбалт^[235]. О выборах командующего пишет и Г. Н. Четверухин

^[236]. На суде А. М. Щастный планировал задать вопрос комиссарам Е. А. Блохину и Е. Л. Дужеку: «Отказывался ли я от назначения в должности наморен 20–25 марта[?]; Не устраивал ли специально в верхней рубке “Кречета” заседание Сов[ет] к[омисса]ров, где приводились все доводы против [моего] назначения[?]; Ditto (то же самое (лат.). – К. Н.) в Совете флагманов[?]»^[237]

. Очевидно, А. М. Щастный предполагал, что на все эти вопросы будут даны положительные ответы, которые подтвердят, что он отказывался от назначения командующим флотом, приводил доводы в пользу своего отказа на Совете комиссаров и Совете флагманов.

Однако то была тонкая политическая игра. Мы уже писали о том, что об избрании А. М. Щастного на Совете флагманов не могло быть и речи. 29 марта 1918 г. М. Б. Черкасский писал А. В. Развозову: «Морские дела идут в прежнем духе, если не считать создания постоянного совета флагманов – вершителя судеб флота и А. М. Щастного – главного распорядителя. Таким образом, и коллегия налицо, и А. М. [Щастный] ни за что не ответственен, т[ак] к[ак] в совете не состоит. Хорошо ли это? Думаю, хуже не будет, но удивляюсь, как “г[оспо]да”, ратуя о единовластии, сами участвуют в коллегии. А. М. [Щастный] – другое дело, здесь хитро устроенное сохранение “невинности” (выделено нами. – К. Н.)»^[238] Подчеркнем, что слово «невинность» взял в кавычки сам М. Б. Черкасский. Под «господами» М. Б. Черкасский понимал флагманов Балтийского флота, отношения с которыми у него и А. В. Развозова были в значительной мере испорчены в связи с многочисленными колебаниями адмиралов вокруг признания результатов Октябрьской революции и форм реагирования на приход к власти большевиков.

В том же письме М. Б. Черкасский четко сформулировал свое отношение к событиям: «Наши 8 дней вторичной службы флоту вполне излечили меня от угрызений совести, я вижу, что я пока для флота непригоден»^[239]. Таким образом, М. Б. Черкасский в отличие от А. М. Щастного не желал маневрировать. Последний же маневрировал удивительно искусно.