Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

3 апреля 1918 г. М. Б. Черкасский писал А. В. Развозову: «А. М. [Щастный] после Вашего ухода (с поста командующего флотом 20 марта. – К. Н.) считал, что время для единовластия еще не настало и что в такое время и офицерам (большинству) и командам решительно все равно, какая будет власть, лишь бы кормили и платили деньги. Ввиду этого, а также необходимости какой-либо организации власти для спасения остатков флота, А. М. [Щастный] решил привлечь к управлению флагманов, чтобы через них привлечь постепенно к работе и офицерство. Для этого был создан Совет флагманов, разрабатывающий все вопросы жизненного обихода (штаты, контракты офицеров и команды и проч.) Эти проекты обсуждаются затем в Сов[ете] комиссаров и после этого проводятся в жизнь А. М. [Щастным], который, собственно говоря, вертит Сов[етом [ком[иссаров] как хочет

(выделено нами. – К. Н.)… Оф[ицерст]во ко всему безучастно и после нескольких крикливых фраз по адресу А. М. [Щастного] – теперь перед ним “Жужу на задних лапках”»^[240]

. М. Б. Черкасский имел в виду цитату из басни И. А. Крылова «Две собаки»: «“Чем служишь! Вот прекрасно! ” / С насмешкой отвечал Жужу: / “На задних лапках я хожу”». Последняя фраза указывает на то, что далеко не все шло гладко в отношениях А. М. Щастного с офицерами флота. Вероятно, часть их воспринимала его как выскочку, а может быть, и как карьериста-приспособленца, прислуживающего Советской власти. Осенью 1917 г. А. М. Щастный был одним из самых младших капитанов 1 ранга русского флота (на 25 октября 1917 г. он занимал 242-е место в списке по старшинству из 255 капитанов 1 ранга)^[241].

Сам А. М. Щастный во время следствия заявил: «Около 30 марта (опечатка или оговорка, правильно – 20 марта. – К. Н.)

вечером в Гельсингфорсе на посыльном судне “Кречет” ко мне в каюту вошел Ф. Ф. Раскольников, приехавший из Петрограда, и сообщил, что им получен приказ Коллегии народных комиссаров об отчислении от должности начальника морских сил А. В. Развозова, а потому до распоряжения Совнаркома о его замене в должность наморси должен вступить я как старший из членов штаба и знакомый со всеми условиями пребывания флота в Гельсингфорсе. Ночью того же дня Развозов после пленарного заседания представителей судовых команд на Гельсингфорсском рейде был по их постановлению арестован, и я фактически вступил в исполнение обязанностей наморси»^[242].

На кораблях офицеры почувствовали оживление работы штаба: «В это время мы стали получать указания от Штаба Флота о подготовке к выходу в море, затем получили указание о том, что мы включены в состав 2-го эшелона кораблей», – вспоминал лейтенант А. П. Белобров, который был лично знаком с А. М. Щастным по линкору «Полтава»^[243]

.

29 марта было введено «Временное положение об управлении Балтийским флотом», отменившее коллективное руководство им. Документ был подготовлен контр-адмиралом В. М. Альтфатером^[244]. Положение предусматривало должности начальника морских сил Балтийского моря и главного комиссара при нем, которые «избираются» Коллегией НКМД и утверждаются СНК. Слово «избираются» в этом контексте следует понимать как «выбираются из пригодных кандидатов», «предлагаются», здесь не шла речь о какой-либо демократической процедуре. Начальник морских сил, согласно положению, наделялся правами главнокомандующего (с очевидной отсылкой к дореволюционной трактовке этого понятия – права главнокомандующего были подробно разработаны в соответствующих нормативных актах царского времени), он нес полную ответственность за оперативную деятельность и боевую подготовку флота, имел право единолично назначать своих помощников. С главным комиссаром он должен был согласовывать мероприятия в отношении береговых морских частей и приморских крепостей, хозяйственные мероприятия. Кроме того, командующий по согласованию с главным комиссаром имел право «вступать в переговоры с германским командованием и финляндским правительством», руководствуясь при этом особой инструкцией, которая так и не была издана. Главный комиссар назначался ответственным руководителем «в отношении политической и общественной деятельности». В отношении прав штаба флота временное положение от 29 марта 1918 г. прямо ссылалось на дореволюционное положение о штабе командующего флотом Балтийского моря. Совет флагманов и Совет комиссаров объявлялись совещательными органами^[245].

Таким образом, для А. М. Щастного отпала формальная необходимость согласовывать свои действия с Советом флагманов и Совкомбалтом. Однако реальная ситуация, очевидно, требовала поддержания впечатления, что Совет флагманов и особенно Совкомбалт продолжают играть важную роль. А. М. Щастному это удалось, причем демонстративное (хотя во многом и фиктивное) участие этих органов в управлении флотом не ставилось ему в вину на суде, хотя и являлось формальным нарушением «Временного положения об управлении Балтийским флотом».