Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Возможно, встреча Ф. Кроми с Сабиром-Лисаневичем произошла значительно раньше, еще в конце мая – июне 1918 г., а X. Т. Холл просто не знал о ней. Упоминание в разговоре об А. М. Щастном как о бывшем командующем флотом было возможно с момента его ареста (27 мая).

В своем рапорте X. Т. Холл сообщает, что во время своего пребывания в Петропавловской крепости в сентябре – ноябре 1918 г. он сидел вместе с Сабиром, который позднее был выпущен. Поэтому он делает вывод о работе Сабира на ВЧК. Такое предположение мы не считаем вероятным, поскольку если Сабир и Г. Н. Лисаневич одно и то же лицо, то его вербовка чекистами до подавления мятежа Минной дивизии была, очевидно, невозможна. Между этим событием и описываемой X. Т. Холлом встречей Сабира с Ф. Кроми в июле прошло слишком мало времени. К тому же непонятны мотивы Г. Н. Лисаневича для перехода на сторону ВЧК. Если Сабир-Лисаневич был арестован в сентябре 1918 г., то что мешало судить его вместе с другими участниками мятежа Минной дивизии?

Мы полагаем, что X. Т. Холл сознательно педалировал тему провокации в отношении Ф. Кроми со стороны ВЧК, чтобы по возможности обелить его образ, который к середине ноября 1918 г. уже стал чрезвычайно значимым для британской антисоветской пропаганды. Описание штурма посольства и гибели Ф. Кроми в отчете X. Т. Холла настолько отличается от показаний других свидетелей-англичан, что возникает уверенность в том, что X. Т. Холл стремился подкрепить легенду, а не фиксировал факты. Высокопоставленные британские разведчики давно намекали на это обстоятельство. В изданных в 1930 г. воспоминаниях С. Хор, описывая гибель Ф. Кроми, замечает, что не сомневается в героической гибели британского офицера на своем посту, а перед этим пересказывает слова одного из свидетелей, утверждавшего, что в руках у Ф. Кроми не было оружия^[443]. Эта заключительная фраза намекает знающим об истинном развитии событий на то, что красивая история о перестрелке Ф. Кроми с чекистами была вымышленной. Мы полагаем вероятным, что X. Т. Холл выдумал встречу с Сабиром в Петропавловской крепости, чтобы представить его агентом ВЧК.

О степени влияния Ф. Кроми на флотские круги, в частности Минную дивизию, свидетельствует его донесение от 8 августа: «Я отказался от предложения [использования] эсминцев на Ладожском озере, так как мы не сможем предоставить им какую-либо базу, если мы не вторгнемся на территорию Финляндии, и [нам] будет трудно снабжать их. Если небольшая база может быть организована в Perchguba (Пергуба на Онежском озере. – К. Н.)

или Brukoba (?), недалеко от станции Медвежья [Гора], я могу организовать небольшие военно-морские силы на Онежском озере. В настоящее время я на связи с 12-узловыми моторными бронекатерами с запасом керосина на 80 часов [хода]… Они будут поддерживать связь с Гиллеспи (С. Рейли. – К. Н.) в Вологде и готовы отправиться куда угодно. Есть также четыре 25-узловых бензиновых катера, но достаточного количества бензина нет. Оба типа [судов] несут 75-мм орудие и по одному [пулемету] максиму. Я пытаюсь поднять [на восстание] вооруженные буксиры для той же цели… Пожалуйста, сообщите мне, если хотите поддержки с моря на реке и озере, с указанием предлагаемых баз и подробных планов»^[444]

. Поясним, что в тот момент силы, предназначенные для Онежской флотилии, фактически находились в Петрограде и передислоцировались в Петрозаводск только к октябрю 1918 г.^[445]

Ф. Кроми находился в контакте с офицерами Селигеро-Волжской флотилии, формировавшейся в то же время. По свидетельству служившего на флотилии гардемарина Павла Васильевича Репина (1898 – после 1933), «англичане даже выдали [командиру флотилии старшему лейтенанту] Билибину деньги для перевода флотилии [из Осташкова] в Котлас. После переговоров с англичанами Билибин, возвращавшийся из Петрограда, был арестован…. Вообще, надо сознаться, дело нашей флотилии не из блестящих, наши руководители оказались далеко не на высоте своего положения»^[446]

.

Последнее замечание П. В. Репина весьма важно. Руководства многочисленных нелегальных антисоветских организаций в Петрограде и его окрестностях весной-летом 1918 г. отчаянно враждовали друг с другом, боролись за финансирование со стороны иностранных разведок и русских капиталистов, колебались между «союзнической» и «германской» ориентацией и постоянно интриговали друг против друга. В результате большой потенциал антисоветских сил оказался распыленным, а их деятельность – малоэффективной. Недавно подробный анализ этой деятельности проделал К. А. Тарасов, который пришел к таким же выводам^[447].

Ф. Кроми также испытывал разочарование в своих русских союзниках: «Русский понимает только большую палку и большую угрозу, все остальное воспринимается как слабость. Нельзя забывать, что речь идет не о европейце, а о хитром и жестоком дикаре, который достаточно покорен только тогда, когда у вас в руке палка»^[448].