Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Газета «Новая жизнь» по горячим следам так описывала произошедшее в Морском корпусе: «В порядке дня совещания моряков был поставлен вопрос об отношении к резолюции минного отряда, направленного против Петроградской Коммуны. Резолюция эта уже обсуждалась отдельно на судах Балтийского флота, и для ее голосования было собрано специальное совещание по 2 представителя от каждого корабля Балтийского флота, как в Петрограде, так и в Кронштадте (имеется в виду совещание на “Кречете”. – К. Н.).

Вторым вопросом стояли текущие дела»^[512]

.

Матросы пригласили на митинг представителей ЧСУФЗП, и «Новая жизнь» описывала митинг с их слов. Они опоздали к началу, поэтому не слышали речь Ф. Ф. Раскольникова. Слова же Анатолия Васильевича Луначарского (1875–1933) они передавали так: «ему странно слышать, что матросы, действовавшие во главе рабочих в дни октябрьской революции и создавшие первую в мире социалистическую республику, высказываются против Петроградской трудовой коммуны. Ведь этим они бросают вызов всему пролетариату, дают оружие в руки контрреволюции. Он никак не может допустить, чтобы революционные моряки могли выносить такие резолюции, на какие способны только контрреволюционеры. Ему тягостно подумать, что среди моряков нашлись люди, которые слушают нашептывания контрреволюционеров и подрывают Советскую власть… Помните, сказал комиссар, что каждый удар по трудовой коммуне есть удар, направленный в сердце пролетариата. Моряки прерывали комиссара замечаниями и предлагали ему вопросы: Где хлеб? Где свобода? Где Россия? Ведь мы стоим на краю пропасти, – кричали матросы. Напрасно Луначарский призывал к терпению. На западе – говорил он – поднимается уже революция. В Ревеле, по полученным сведениям, началось восстание германского флота. Под шум собравшихся Луначарский сказал: Вы хотите распустить коммуну, но ведь за коммуной идет весь пролетариат. Он любит ее и умрет за нее!»^[513]

Вполне уместен вопрос: почему на матросском митинге выступал именно нарком просвещения? Дело в том, что в 1918 г. А. В. Луначарский фактически был пресс-секретарем СНК, постоянно давая разъяснения по политическим вопросам как журналистам, так и гражданам при непосредственном общении.

Затем выступали матросы. «Отдельные представители судов минного отряда рассказывали о мучительных переживаниях моряков, связанных с последствиями Брестского мира. До такого позора ни одна страна не дошла. Минный отряд до последней минуты нес боевую работу, и он знает, на что еще способен революционный флот. Видя, что кругом все разрушено, население голодает, и на фоне всего этого происходит дикое расхищение народного и общественного достояния, что последняя надежда – боевой флот – загнан в тупик, моряки минного флота пришли к убеждению, что дальше так продолжаться не может. Один матрос выражал недоумение, как Балтийский флот, флот боевой по своему духу, толкнули сначала в Гельсингфорс, затем выпихнули из Гельсингфорса и во льдах заставили пробираться в Кронштадт, чтобы из Кронштадта упереться потом в Николаевский мост. Такой трагедии, по выражению оратора, не переживал еще ни один флот»^[514]

.

В завершение митинга выступил не названный по имени представитель ЧСУФЗП, который рассказывал о давлении советских органов на собрание уполномоченных^[515].

По словам С. Е. Сакса, на митинге «выступали Лисаневич и Засимук, слишком прямо говорившие о неприспособленности советской власти, говорили о необходимости свергнуть Трудовую коммуну Петроградской области и вообще играли на таких больных сторонах бытия, как отсутствие хлеба и вообще порядка. Их речи имели успех лишь потому, что нервное настроение массы слишком воспринимает всякие новшества, и пользовались этим»^[516].