Легко видеть

Ружье он уже держал перед собой. Оставалось только приткнуть затыльник приклада к плечу и, вскинув стволы, нажать на спуск. Он заранее решил, что коли дело дойдет до стрельбы, то будет дырявить сапоги бывшего Галиного любовника «девяткой» – самой мелкой дробью, какая только была у него с собой.

– Не посмеете! – выкрикнул Игорь.

– Еще как посмею! – уверил его Михаил. – Марш отсюда! Хотите, чтобы ваши узнали, зачем вы явились сюда? Со стороны туристов я еще с такой пакостью не сталкивался.

– А вы что, турист? Вы гад, старый паршивый гад!

– Точно, – подтвердил Михаил. – И очень старый, и достаточно паршивый. Но портить свое судно я другому гаду просто не дам. Так что вон отсюда немедля!

– Ну ладно, я с тобой еще посчитаюсь!

– Надеюсь, я тоже.

Игорь медленно пошел к своему биваку, показывая, что ничего не боится. Затем его шаги убыстрились. Видимо, ему все-таки передалось, что Михаил выполнит угрозу. Когда «мститель» скрылся из виду, Михаил, не теряя высоты, быстро двинулся следом. Ему хотелось убедиться, что Игорь вернется на свой бивак. Тот действительно шел без оглядки, пока не вернулся к спутникам. Палатки уже были убраны. – «Слава Богу!» – подумал Михаил. Теперь уж они наверняка должны были отвалить отсюда в ближайшие полчаса – час.

В трубу он увидел Галю, поднявшуюся от Реки. Она что-то бросила Игорю на ходу и, не поворачивая головы, прошла мимо. Ее лицо и походка лучше всяких слов говорили о том, что она подчеркнуто определенно дает знать бывшему любовнику, что более чем удовлетворена ночью, которую провела с другим. Такую походку было трудно ожидать от женщины в высоких сапогах, но выглядела она ничуть не менее вызывающей, чем если бы шла, независимо покачивая бедрами, в лодочках на высоких каблуках по паркету, когда каждому встречному становится ясно, что мимо проходит хорошо и всласть наёбанная женщина, не считающая нужным это скрывать. Видимо, ночью Игорь ее все-таки не подкарауливал, иначе пропорол бы байдарку еще в темноте. Хотя нет. Он, скорей всего, еще вечером знал о причине ее исчезновения, но решил наказать Михаила перед самым выходом в путь, а то, глядишь, старик явился бы на бивак и сообщил о нанесенном ущербе. Михаил представил себе радостное настроение мстителя, придумавшего прекрасный план. Утром после завтрака и сборов в дорогу по-тихому отойти от своего лагеря – допустим, по большой нужде, сбегать на бивак старого паршивого газа, продырявить и располосовать его надувную байдарку – и о / ревуар, старый хрыч! Для этого и ружье не стоило брать с собой – глядишь, оно еще вызвало бы какие-то подозрения.

Надо было признать, что если бы план Игоря осуществился, ему бы, Михаилу, пришлось совсем не сладко. То ли удалось бы заклеить баллоны так, чтобы они не травили воздух, то ли нет. И что делать, если герметичности не добиться? Уходить пешком к автотрассе? Сложно и трудоемко. Известно, каково тащиться с грузом по горной тайге. Строить плот-салик – возни до черта. Нужно штук шесть бревен, желательно не лиственничных, диаметром сантиметров в двадцать пять и длиной метров по пять или шесть, да вытесать две стрелы и двенадцать клиньев, да сделать под них пазы «ласточкин хвост» в основных бревнах, да поставить пару подгребиц и вытесать две греби – вот и уйдет у него на это неделя-полторы, а там еще и сплавляться придется долго. Глядишь, к тому времени у него и продукты закончатся – ведь лишнее он уже им отдал. Пусть поголодает паршивый гад, а то, глядишь, и подохнет. То-то было бы ликованье. Молодец, Игорь – превосходно все рассчитал. Кстати, как интересно все могло получиться. Пилот вертолета попросил именно Игоря присмотреть по пути за одиноким старым туристом, доставленным на Реку двумя днями раньше. Вот он бы и присмотрел, ничего другого не скажешь. Действительно, гуманист. – «А чего ты хотел? – остановил себя Михаил. – Жизнь должна принадлежать людям зрелым и матерым, а еще – молодым. По крайней мере, они в этом абсолютно убеждены. Старью не надо давать поблажек, пусть оно поскорее выпадает в тираж. Стиль современной жизни обязывает к прагматизму, а ему не свойственны проявления слабости под влиянием человеколюбия. Правда, по мере старения точка зрения на мораль могла измениться даже у таких прагматиков, но не скоро и не сразу, как это было сказано, например, еще поэтом Некрасовым.

Погодите, детки, дайте только срок!

Будет вам и белка, будет и свисток!

Ну, положим до свистка ИМ Михаилу было не дожить, поскольку «деткам» до свистка от старости предстояло еще немало чего нахлебаться.