Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Этот «приказ» в службу налагал на них обязанность личной верной службы, долг следить за всяким государевым добром и лихом, извещая великого князя о том заблаговременно, и хранить тайну всякого доверенного им государева дела. Они должны были усвоить себе, что служат впредь не Господину Великому Новгороду, а государю великому князю. «И те бояре все на том молвили, на чем к ним, к своим государям, великим князем, крест целовали». Только после всех этих актов закрепления своего государства в Новгороде въехал Иван Васильевич в город. Наместниками в Новгород он назначил двух князей Оболенских, И. В. Стригу и брата его Ярослава, затем двух других – Василия Китая и Ивана Зиновьева. Начались аресты, по-видимому, в связи с расследованием о литовских сношениях. Великий князь отобрал из казны новгородской «грамоты докончальные, что докончанья было им с великими князи Литовскими и с королем», а затем «поймал» Марфу Борецкую и ряд бояр и житьих людей, сослав их в Москву, а «животы их всех велел на себя отписати».

Для новгородского боярства пробил час погибели с концом политического бытия новгородского народоправства. Ему предстояло либо войти в состав великокняжеского боярства, либо вовсе сойти с житейской сцены. Насколько можем судить, большая часть его личного состава пошла первым путем, и ряд новгородских фамилий встречаем в боярах Московского государства; другие вошли в разряд второстепенных слуг государевых, его детей боярских и дворян, а часть исчезает вовсе в разгроме новгородской силы 70-х гг. XV в. и в последовавших за тем новых опалах и конфискациях.

Политические события, взволновавшие Восточную Европу в годы, ближайшие к падению новгородской вольности, стоят в близкой связи с этим событием. Польский историк, всего тщательнее изучавший деяния Казимира Ягеллончика, Фредерик Папэ называет падение Новгорода как бы током, который наэлектризовал все враждебные Москве элементы. В годы кризиса московско-новгородских отношений король Казимир был всецело поглощен западными делами. Он ограничился посылкой в Орду в начале 1471 г. московского беглеца, татарина Кирея, подымать на Москву хана Ахмата; но Орда запоздала с набегом. Ахмат только через год разорил Алексин и спешно ушел от Оки, встретив «на берегу» рать московскую, уже давно вернувшуюся из первого новгородского похода. Но для Ивана Васильевича это было первым предостережением. И он сумел развить сношения с Крымом, завязавшиеся через касимовских царевичей еще раньше, и положить начало тем союзным отношениям к Крымскому ханству, которые позднее играли такую важную роль в его политике. Менгли-Гирей, укрепивший после ряда внутренних смут в ханстве свою власть в Крыму, враждебный и Золотой Орде, и Речи Посполитой, дорожил и сам союзом с Москвой; и Киевщина испытала в 1474 г. тяжкий его набег, описанный Длугошем в самых мрачных чертах. Казимир только что взял за себя «землю граничную Киев», а за этой границей окрепло беспокойное гнездо татарской силы, вскоре получившее новый политический вес с признанием над собой с 1479 г. верховной власти турецкого султана. А Иван Васильевич слал в Крым дары и поминки, направляя татар на южнорусские владения короля Казимира.

Покорение Новгорода не замедлило осложнить московско-литовские отношения. Граница между Великим княжеством Литовским и землей Великого Новгорода была столь же зыбкой и неустойчивой, как и московско-литовская граница в областях «верховских княжеств» Черниговщины. Ржев, Великие Луки, Холмский Погост тоже служили и тянули «на обе стороны». На Ржеве великий князь литовский держал своего тиуна, который суд творил и доходы собирал, хотя то была земля новгородская, и был тут суд новгородский и поборы Великого Новгорода, были земли владычни и боярские; шли с Ржевы доходы и великому князю Московскому, как «сокольничье». На Великих Луках два тиуна, новгородский и литовский, делили суд пополам; на Холме тиун литовский собирал на своего великого князя «черную куну» и другие доходы. Как только «князь великий московский взял Новгород, и вече им сказал», появились на Ржеве и ее волостях, и на Великих Луках, и в Холмском Погосте московские наместники со своими людьми и привели их население к московской присяге. Стали судить и править, собирая новые доходы и вводя свои порядки, от которых, по уверению чиновников литовских, население стало разбегаться, а представителей литовской власти согнали прочь, иногда с боем и грабежом и полоном их людей и семей.