Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Так подготовлен был знаменитый эпизод, разыгравшийся в марте 1477 г., когда новгородские послы подвойский Назар и вечевой дьяк Захарий били челом великому князю, как своему «государю», что «наперед того, как и земля их стала, того не бывало: никотораго великого князя господарем не зывали, но господином»[261]

. Мы не знаем подкладки этого эпизода, но едва ли можно сомневаться, что тут состоялся шаг, подготовленный из Москвы с помощью новгородских сторонников великокняжеской власти, или по крайней мере ее угодников. Иван Васильевич снарядил в Новгород посольство – двух ближних бояр и дьяка Долматова «покрепити того, какова хотят государства»? Речь шла, очевидно, не о титуле; и самое известие, что послы новгородские были посланы «к великому князю Ивану Васильевичу и сыну его Ивану… бити челом и называти себе их государи» (Софийская, Воскресенская летописи), говорит не о форме, а о содержании посольской речи. Иван Васильевич, решившись на окончательный шаг – введение Новгорода в состав своего «государства», – стремился обставить его так, чтобы он являлся ответом на новгородское челобитье; официозный рассказ о мотивах последнего похода на Новгород подчеркивает, что Иван Васильевич говорил об этом посольстве так: «с чем присылали сами, что и не хотел есми у них – государства…». Официально запрошенные власти новгородские отвечали, что «с тем не посылывали и назвали то ложью». А в Новгороде началась смута, поднятая Захаром Овиновым, причем погибли иные сторонники обеих партий; часть боярства держала уже сторону великого князя, давала вести в Москву, другие снова заговорили о союзе с королем, и борьба партий захватила всю вечевую общину. Одолела партия врагов Москвы, и «тамошние посадники, которые приятны великому князю, разбегошася вси». Тогда Иван Васильевич и поднялся на Новгород вторым походом по совету с митрополитом Геронтием и всем освященным собором, матерью своей и братьями, боярами своими – князьями и воеводами, всеми силами своего великого княжения и братних уделов, призвав в поход и тверские войска и псковскую рать. Новгород был, конечно, не в состоянии оказать сопротивление; внутренний раздор вконец разбил его силы, и в истории этого похода интересен только ход переговоров. Первое новгородское челобитье – попытка ставить вопрос на старую почву договора с устранением возникших от великого князя и его наместников искажений новгородской старины. Великий князь ответил наступлением на город, а на новое челобитье о переговорах ответ был: «князь велики глаголет вам: въсхощет нам великим князем, своим государям, отчина наша В. Новгород бити челом и они знают, отчина наша, как им великим князем бити челом», с напоминанием о челобитье Назара и Захара. Великий князь добивался признания этого челобитья, а исходным пунктом переговоров мог принять только формулу, которая в наших летописях отнесена еще к первым переговорам, кончившимся будто бы такими словами одного из новгородских послов – Василия Короба: «челом бьет отчина его, чтобы государь пожаловал, указал своей отчине, как ему Бог положит на сердце отчину свою жаловати, и отчина ему, своему государю, челом бьет, в чем им мощно бити». Этой формуле, по ходу дела, скорее, место в изложении позднейшего момента переговоров, где как раз не хватает, по нашим текстам, того заявления послов, на какое ответ великого князя гласил: «а въспрашиваете, какому нашему государству быти на нашей отчине на Новгороде, ино мы великие князи, хотим государства своего, как есмя на Москве, так хотим быти на отчине своей Великом Новгороде». Новгородцы, обсудив, вернулись снова с речами о суде наместника с посадником вместе, о размере княжой дани, о суде по старине и о гарантиях для новгородцев, что «вывода» из Новгородской земли не будет, что вотчины боярские останутся за ними, что «позвов» на суд из Новгорода в Москву не будет, чтобы новгородцев великий князь не требовал на paтную службу, в низовскую службу, «к берегу», а боронили бы они только «прилеглые» к Новгородской земле рубежи. Великий князь отвечал им: «били есте челом мне, великому князю, зовучи нас собе государями, да чтобы есмы пожаловали указали своей отчине, и я, князь великий, то вам сказал, что хотим государьства на своей отчине В. Новгороде такова, как наше государьство в Низовской земле на Москве, и вы нынеча сами указываете мне, а чините уроки нашему государьству быти, ино то которое мое государьство?» Характерен ответ новгородцев: «то мы своим государем, великим князем, урока не чиним их государьству, но пожаловали бы наши государи, явили бы, как их государьству быти в их отчине, занеже отчина их В. Новгород низовские пошлины не знают, как государи наши великие князи государьство свое держат в Низовской земле». Они представляли себе дело так, что речь идет о замене одной «старины и пошлины» – новгородской, другой «пошлиной» – Низовской. Обычно-правовая определенность всякого властвования, его связанность какой-либо устойчивой и определенной «пошлиной» представляется им неустранимым свойством всякого политического быта. А вместо определения основ такой «пошлины» они получили два отрицательных указания: вечу не быть, посаднику не быть, и два положительных: «государьство все нам держати» и требование предоставить великому князю волости и села, «как у нас в Низовской земле», «на чем великим князем быти в своей отчине, понеже нам великим князем государьство свое держати на отчине – В. Новгороде без того нельзя». Новгородскому представлению о великом князе как органе верховного управления, чья власть, как бы ни была она велика, определена обычно-правовой пошлиной в своей компетенции и полномочиях, противопоставлено московское – о государе, который «держит» все государство свое, опираясь на реальные средства и социальную силу собственного обширного землевладения и княжого хозяйства. За цену признания и осуществления такой постановки своей власти Иван Васильевич соглашался пожаловать новгородцев обещанием, что «вывода» не учинит, вотчин у бояр не отберет, сохранит местные законы («суду быти по старине»). Новгородцы просили добавить еще две льготы – отменить «позвы московские» и не требовать службы в Низовской земле, и получили обещание и тем их пожаловать. Вся власть и управление переходили в руки великого князя, новгородцы отдавались ему «на всей его воли, и на суду», но просили сохранить за ними их гражданское местное право, производство суда и ратной службы лишь в своей области, и великий князь их тем пожаловал. Но под какой же гарантией? Новгородцы били челом, чтобы государь «дал крепость» своей отчине, крест бы целовал – и получили отказ; просили, чтобы бояре к ним крест целовали – снова отказ; чтобы хоть наместник целовал, которому у них быти, но и в этом отказано. Избегая крестного целования, новгородцы просили грамоты в форме «опасной грамоты», но великий князь и того им не дал. Тогда, обдумав свое положение в течение недель двух, они решили просить хоть о том, чтобы не через бояр, а лично от великого князя, из уст его выслушать, чем же он окончательно жалует свою отчину. На это Иван Васильевич согласился и повторил им пункты своего пожалования – о «выводе» из земли, о вотчинах и «животах», о «позве», о суде по старине, о службе низовской. На том и кончились переговоры, чрезвычайно поучительные по своей формальной выдержанности.