Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Характерным представляется в деятельности Киприана, что он последовательно выдерживает зависимость русской церкви от Константинополя, вопреки настроению московского дворца. По-видимому, в связи с переносом новгородского дела в Константинополь стоит протест Василия Дмитриевича, что «мы-де имеем церковь, а царя не имеем и знать не хотим», и упрек ему за «пренебрежение» патриархом – в грамоте патриарха от 1393 г.[189]

Киприан использовал свое влияние, чтобы помогать императору Мануилу и патриарху деньгами в трудную годину борьбы с турками. Ведя свою, митрополичью, политику, Киприан добился от великого князя новой гарантии самостоятельности светских владений своей кафедры. Разумею [уставную] грамоту, по существу – жалованную, но по форме – созданную великим князем и митрополитом совместно, когда они «сед», «управили» это дело. Положение митрополичьих владений, по этой грамоте, близко к положению княжого удела. Полный иммунитет юрисдикции, сбор оброка на дань татарскую, когда «выход» идет со всего великого княжения, и вообще уравнение митрополичьих людей с великокняжескими в повинностях, сместный суд, запрет боярам и слугам великого князя приобретать вотчины в митрополичьих владениях, военная служба с митрополичьим воеводой, когда князь великий сам сядет на коня, запрет слуг великого князя и его «данных» людей ставить в попы и дьяконы – таковы главные черты грамоты. Характерно для Киприана, с другой стороны, его деятельное участие в делах западнорусской церкви, при наилучших отношениях к Ягайле и Витовту. Он входит в их виды на унию, пишет о том патриарху, предлагая собрать собор в пределах Западной Руси, и получает ответ, что, и время теперь такому делу не благоприятствует, и Россия – не место для собора, который должен бы быть не поместным, а вселенским. Близость к властям польско-литовским позволяет Киприану пытаться подчинить себе галицкую митрополию и вмешиваться в дела митрополии влахийской, в чем он, однако, не встретил сочувствия Константинополя. Можно сказать, что Киприан стремился быть митрополитом не московским, а всея Руси, и отстоять, опираясь на Константинополь, самостоятельность своей церковно-политической деятельности. Не лишено, думается, вероятия и предположение, что его влияние в Москве, вместе с влиянием Софьи Витовтовны, поддерживало ту зависимость московской политики от политики Витовта, которая так ярко сказалась в событиях 90-х гг. XIV в. Но не будучи орудием первой, Киприан не стал и орудием второй.

При трудности осуществить свою цель – иметь митрополита на всей своей воле – Василий Дмитриевич по смерти Киприана в 1406 г. решил противопоставить кандидату Витовта Феодосию, епископу полоцкому, ходатайство о присылке митрополита из Константинополя – по избранию патриарха и царя, по старой пошлине. Голубинский полагает, что иначе Василий не мог поступить, не имея кандидата, на котором лежало бы благословение Киприана, каким от своих предшественников заручились Алексей и Митяй[190]

. В 1408 г. был поставлен грек Фотий и прибыл в Москву в 1410 г. Его тут ждала борьба за вотчины митрополичьи и доходы, захваченные и самим великим князем, и его боярами, и с расхищением достояния кафедры ее же слугами. С последними митрополит расправился сурово, так что многие от него в Литву сбежали, великого князя образумливал требовательными посланиями и добился возврата утраченных имений по крайней мере от князей и бояр государевых. Но настояния, чтобы его сын духовный пришел к нему со словами: «согреших, прости мя, и имаши, о отче, во всем благопослушна и покорена мене; елика в законе и в церкви христовей пошлины зле растленны бывшаа испълню и исправлю… даная и утверженаа исперва от прародителей моихь, и яже по многих летех отставленнаа», – не могли стать основой для тесного сближения митрополичьей кафедры с двором великокняжеским. Однако дела митрополии литовской постепенно укрепили московские связи и интересы Фотия. С его поставлением обострились тенденции западнорусской церкви к обособлению. Витовт гневался на то, что доходы церковные уходят в Москву, прогнал из Киева наместника Фотиева и его чиновников, конфисковал и роздал своим панам митрополичьи вотчины, и когда Фотий сам приехал, велел его схватить и ограбить, а в Константинополь не пропустил. Видимо, Витовт встретил сочувствие в западнорусских епископах, тяготившихся московской властью, и во всяком случае, встретил их покорную исполнительность в отречении от Фотия, [и в] избрании болгарина Цамблака, Киприанова племянника, помимо отказа от патриарха, несмотря на отлучения от Фотия и патриарха (1419 г.). Только по смерти Цамблака (его посмертную биографию в качестве инока Григория у Яцимирского не нахожу убедительной)[191], Фотий помирился с Витовтом, восстановил единство митрополии, даже вернул к ней и галицкую епархию. В 1420, 1421, 1430 гг. он ездит в Литву, использовав новое сближение Василия Дмитриевича с Витовтом, которому, вероятно, и способствовал.