Ленин и Троцкий. Путь к власти

«Мы заслушали доклады обеих сторон о съезде, и сразу же началась агитация за то и другое направление. У меня получилась раздвоенность. С одной стороны, мне было жаль, что обидели Засулич, Потресова, с которыми я познакомился в Берлине, и Аксельрода, выкинув их из редакции “Искры”. <…> С другой стороны, я целиком стоял за организационную структуру партии, предложенную Лениным. Логика моя была с большинством, чувства мои (если можно так выразиться) – с меньшинством»^[211].

Пятницкий был не одинок в своём отношении к расколу:

«…Известие о расколе на II съезде ударило нас как обухом по голове, – писал Луначарский. – Мы знали, что на II съезде будут последние акты борьбы с “Рабочим делом” [“экономистами”], но, чтобы раскол прошёл такой линией, что Мартов и Ленин окажутся в разных лагерях, а Плеханов “расколется” пополам, – это нам совершенно не приходило в голову. Первый параграф устава? Разве стоит колоться из-за этого. Размещение кресел в редакции? Да что они, с ума там сошли, за границей?»^[212]

Это высказывание Луначарского, который стал одним из главных помощников Ленина на ближайшие несколько лет, замечательно отражало реакцию большинства членов партии к разделению на Втором съезде. Подавляющая часть партийцев была против раскола, действительное значение которого не было ясно даже главным действующим лицам.

Смятение в рядах рядовых партийцев можно понять. Никто не замечал никаких очевидных политических разногласий между большинством и меньшинством. Несмотря на прискорбное поведение мартовцев, чьи злобные атаки и бойкот работы партии отражали уязвлённое самолюбие отдельных интеллигентов, не желавших подчинять свои личные предпочтения воле большинства, действительные различия между большевизмом и меньшевизмом ещё далеко не определились. Зачатки этих различий действительно восходят к 1903 году, но в тот момент они ещё не приобрели политического содержания. Это было просто различие в отношениях: одни были «мягкими», другие «твёрдыми». Между тем столкновение этих двух тенденций, несомненно, предвещало будущий раскол на большевиков и меньшевиков, который окончательно случился в 1912 году. И все эти без малого десять лет Ленин принципиально пытался добиться объединения. Сам Ленин так объяснял причину расхождения:

«Рассматривая поведение мартовцев после съезда, их отказ от сотрудничества (о коем редакция ЦО их официально просила),

их отказ от работы на ЦК, их пропаганду бойкота, – я могу только сказать, что это безумная, недостойная членов партии попытка разорвать партию… из-за чего? Только

из-за недовольства составом центров, ибо объективно только на этом мы разошлись, а субъективные оценки (вроде обиды, оскорбления, вышибания, отстранения, пятнания etc. etc.) есть плод обиженного самолюбия и больной фантазии»^[213].