Ленивый любовник

– Не обязательно, сэр, – вмешался Вульф. – Это не суд. Иногда ответ не по существу бывает сенсационным, почти равным по ценности лжи. Я рассчитываю, однако, что господа будут прибегать ко лжи только в крайнем случае. Она бывает ценна, только когда ее можно разоблачить, что, в свою очередь, требует усилий. Например, я спрошу каждого из вас, пробовал ли кто-нибудь из вас писать литературную прозу или, что еще важнее, в течение долгого времени делал это. Если все ответят отрицательно, а впоследствии в разговорах с приятелями или знакомыми выяснится, что кто-то сказал неправду, это будет для меня очень важно. Если, наоборот, все скажут правду, это избавит меня от утомительных поисков и хлопот. Мистер О’Маллей, вы пробовали когда-нибудь писать литературную прозу? Или, может быть, у вас были такие планы, не считая, конечно, минутных капризов?

– Нет.

– А вы, мистер Бриггс?

– Нет.

В итоге мы получили пять отрицательных ответов.

Вульф поудобнее расположился в кресле и оглядел присутствующих.

– Разумеется, – признал он, – самым существенным в моей гипотезе является то, что Дайкес или кто-то из его знакомых был автором литературного произведения достаточно длинного, чтобы его назвать романом. Я охотнее всего видел бы в этой роли Дайкеса, ведь он был убит. Без сомнения, полиция беседовала с вами на эту тему, а вы твердили, что не знаете о подобной деятельности погибшего. Но я люблю сведения из первых рук. Мистер Корриган, может быть, вы знали, что Дайкес написал, писал или собирался писать литературную прозу?

– Нет.

– Мистер Филпс?

И вновь мы получили пять отказов.

– Отсюда следует, – продолжал Вульф, кивая головой, – что вы можете, пожалуй, продержаться целую неделю. Я не могу обещать, что мы оставим в покое персонал вашей фирмы. В этой области у мистера Гудвина высокая квалификация. Разумеется, вы можете запретить своим служащим встречаться с нами. Однако сомневаюсь, что такие действия вам помогут. Если кто-то послушается и будет уволен с работы, то тем более это важно для нас. Если вы посоветуете им не говорить о литературных достижениях или притязаниях Дайкеса, Гудвин рано или поздно доберется до правды, а я спрошу, почему вы ее скрыли. Интересующие нас факты мы раздобудем, поскольку хоть одна из дам слышала что-нибудь, может быть случайно, и в свое время не придала этому значения.

Наши гости не выказали беспокойства. Касбон скучающе улыбнулся.

– Мы не дети, мистер Вульф, – сказал он. – Мы давно окончили колледж. Если говорить обо мне, желаю вам найти все факты, неважно какие, лишь бы связанные с расследованием. Я же никаких не знаю. И пришел сюда… Мы все пришли затем, чтобы убедить вас в этом.

– Еще один вопрос, сэр, – примирительно отозвался мой шеф. – Лишение О’Маллея адвокатских прав нанесло удар по репутации фирмы, но вы сами выиграли от этого, так как были приняты компаньоном и заняли место О’Маллея во многих служебных процессах. Вы согласны с этим?

Глаза Касбона ожили.

– Ваш вопрос совершенно не связан с расследованием.

– Мы работаем, сэр, над моей гипотезой, – ответил Вульф. – Разумеется, вы можете не отвечать. Но, в таком случае, зачем вы сюда пришли?

– Ответь ему, Луис, – холодно вставил О’Маллей. – Ответь.

Два юриста обменялись взглядами. Наверняка ни один из них никогда так не смотрел на адвоката, представляющего в суде противную сторону. Потом глаза Касбона, которые уже не были сонными, обратились к моему шефу.

– Да, – упал его ответ.

– И надо думать, ваша доля в доходах фирмы возросла?

– Да.

– Значительно?

– Да.

Вульф перевел взгляд несколько влево.

– Вы тоже выиграли, мистер Корриган? Стали старшим компаньоном, и ваша доля в доходах фирмы увеличилась?

Корриган задвигал боксерской челюстью.

– Я стал старшим компаньоном фирмы сразу после катастрофы. Моя доля в доходах возросла в процентах, но сами доходы уменьшились. Разумнее было бы выйти из товарищества.

– Что же тебе помешало? – спросил О’Маллей, и по его тону я понял, что Корригана он тоже ненавидит, но раз в пять меньше, чем Касбона.

– Да, Кон, помешало. Я должен думать о компаньонах, имена которых значатся на дверях конторы вместе с моим. Мне помешала лояльность.

Неожиданно и резко О’Маллей вскочил на ноги. Я допускаю, что тысячу раз он делал это в зале суда, когда добивался отмены какого-нибудь пункта или драматично просил об отстранении доводов противной стороны. Сейчас, однако, он удивил не только меня, но и всех присутствующих. Он протянул руку и произнес значительно звучным голосом:

– Лояльность! – Затем сел, поднес стакан ко рту и, сделав глоток, добавил:

– Да здравствует лояльность!

Четыре компаньона смотрели друг на друга, а я изменил свое мнение относительно О’Маллея и его господства в телефонной будке.

– Мистер Бриггс, – спокойно продолжал Вульф, – тоже выиграл после устранения О’Маллея?

Бриггс стал моргать сильнее.

– Меня возмущает это, – сказал он сухо. – Я против всей этой истории. Знаю кое-что о мистере Вульфе и его методы считаю неэтичными и отталкивающими. Я пришел сюда против своей воли.