Лето, когда ты была невестой

Он пришёл на следующее утро, когда девушки причёсывали Сольгерд. Кивком головы выслал всех из комнаты и присел рядом с цесаревной, глядя на неё в золочёное зеркало.

— Ты отдохнула, милая?

Сольгерд кивнула, не в силах выдавить из себя хотя бы слово.

— Хорошо. — Пальцы Рейслава скользнули по её обнажённой шее к основанию роста волос, царапая нежную кожу массивными перстнями, — помнишь, о чём мы договаривались, прежде… прежде, чем тебя похитили? Осталась неделя траура, а потом мы сыграем свадьбу, так ведь, милая?

Сольгерд ещё раз кивнула, не отрывая взгляда от отражения его хищных глаз.

— Вот и славно, — сказал Рейслав, поднимаясь, а потом резко дёрнул девушку за основание полузаплетённой косы, запрокинул её голову назад и склонился к её лицу почти вплотную. — Знаешь, милая, мне совсем не интересно, похитили тебя или ты сама сбежала, — не меняя вкрадчивого тона, произнёс он. — Главное — теперь ты здесь. Если и дальше будешь вести себя осмотрительно и ласково — будешь жить, не зная лиха. Но сохрани тебя боги от глупостей! — с угрозой произнёс он.

***

Приставленные к Сольгерд служанки ни на миг не оставляли её наедине с нянюшкой (Рейслав не доверял старой Келлехерд, и не напрасно), и у них не было возможности поговорить.

— Расскажи сказку, нянюшка, скучно мне, — попросила Сольгерд, вокруг которой суетились служанки и портниха, подгоняя по фигуре свадебное платье её матери.

— Какую, дитятко? — удивилась Келлехерд. Сольгерд уже много лет не просила сказок.

— Мою любимую. Про Короля Белого Медведя, влюблённую в него девушку Сигвин и злого колдуна Мерзослава.

Выцветшие брови старушки взлетели вверх, собрав на лбу гармошку морщин, но нянька тут же взяла себя в руки, вновь придав лицу скучающее выражение. Не было никакой любимой сказки про белого медведя, и кому, как не Келлехерд это было знать.

— Что ж, — откашлялась она, — только ты уж, дитятко, не серчай на старую, память-то уже худая, могу и напутать что.

— Ничего, нянюшка, ты начни, а я продолжу, — грустно улыбнулась Сольгерд, и нянька кивнула.

— Жил-был в далёкой стране король, — начала она проникновенно, словно то и вправду была древняя сказка. — Он был молод и, что уж — диво как хорош собой: высок, статен, черноволос, темноглаз. Правил он мудро и справедливо.

И жила в его королевстве девушка Сигвин, прекрасная, как утренняя заря.

Однажды король устраивал большой летний пикник, куда были приглашены все знатные люди королевства, и Сигвин со своим отцом тоже была там. И как только король увидел Сигвин, полюбил её без памяти, и она ответила ему взаимностью.

Но мир не без злых людей, и задумал один завистливый колдун по имени Мерзослав сжить короля со свету, занять его трон и жениться на прекрасной Сигвин. И наслал Мерзослав на короля проклятье, обращающее его из человека в огромного белого медведя. Все стали бояться короля, потому что в зверином обличье он становился неимоверно силён и кровожаден, и никто не мог ни справиться с ним, ни помочь ему.

И решили знатные вельможи заточить короля в клетку, чтобы он не причинил кому вреда. Особенно заботился о том отец Сигвин, переживавший за свою горячо любимую единственную дочь.

Когда король превращался обратно в человека, он спал крепким сном. Долго не приходил в чувства. Вот в такой-то момент вельможи схватили беспомощного короля, заперли его в клетке и увезли в тёмный лес, подальше от замка. Сами того не зная, они освободили престол для коварного Мерзослава, обманом захватившего власть в королевстве. Но прекрасную Сигвин никакой хитростью он взять не мог: девушка день и ночь лила слёзы по пропавшему королю, которого она любила больше жизни. Да и отец её ни за что бы не отдал дочь замуж за колдуна, пусть даже тот стал королём.

И тогда Мерзослав приготовил яд и отравил отца Сигвин, думая, что уж теперь-то девушку некому будет защитить. Но не тут-то было: перед смертью отец Сигвин успел просватать её принцу из соседнего королевства, и свадебный поезд увёз её из-под самого носа колдуна в другую страну, где она должна была стать королевой… А дальше-то я и запамятовала, дитятко, — посетовала старушка.

— Сигвин не хотела выходить замуж за принца, — тихо продолжила Сольгерд после небольшой паузы. Она не смотрела на няньку, но та почувствовала, как цесаревна старается, чтобы голос её не дрогнул. — Она любила Короля Белого Медведя. Любила больше собственной жизни, но ей не оставили выбора, пообещав принцу, и она не смела ослушаться воли покойного отца. Принц поселил её в своём огромном холодном замке, и начались приготовления к свадьбе. Он был красив и любезен, но почему-то в его присутствии Сигвин сковывал ледяной страх. Ночами она плакала, вспоминая своего Короля Белого Медведя, молила богов вернуть ей его и избавить от постылого брака. А король тем временем томился, запертый в лесной клетке, пока одна добрая старушка, травница, живущая в том лесу в одинокой хижине, не набрела на клетку и не освободила короля.