Лягушачий король

Розовые волосы, вставшие торчком, и покрасневшие глаза придавали ей сходство с панком, упоровшимся какой-то дрянью. Года три из моей бурной юности прошли в чередовании разных субкультур.

Примерить образ панка на Варвару тем смешнее, что старшая сестра Ильи – консерватор до мозга костей. Расскажи я ей хотя бы десятую часть приключений моей молодости, она бы, пожалуй, сочла меня сумасшедшей.

Помню, однажды я обмолвилась, что пару лет путешествовала автостопом. В то время это было мне необходимо: убедиться, что дорога может быть не тем местом, где придет смерть и заберет самое ценное, а всего лишь маршрутом из точки А в точку Б. Линией на карте. Запахом потной рубахи водителя большегруза. Но не смертью, не бедой.

Бедный мой папа! Как страшно ему было меня отпускать, и как он героически не говорил мне ни слова против! Я раз за разом уходила в долину теней, испытывая себя, изгоняя из нутра визжащую от страха и горя девчонку, боящуюся всего: машин, бензиновой вони, проносящихся деревьев за окном, самого движения… Я не знала тогда, что мои кошмары можно «прорабатывать» с психотерапевтом. Что таблетки, подобранные врачом, спасли бы меня от страха. Мне пришлось спасать себя самой, и я выбрала раз за разом окунаться в свой ужас, потому что не видела других способов избавиться от него.

У меня ушло два года на исцеление. Но я справилась, и я до сих пор этим горжусь.

О, надо было видеть лицо Варвары, когда я упомянула об этом опыте! Поджатые губы. Осуждение в каждом жесте.

«Порядочные женщины так себя не ведут!»

Вслух она сказала, что в чужих машинах всегда мерзко пахнет.

Согласитесь, есть некоторая ирония в том, что она собирается выйти замуж за шофера.

Варвара нервно мяла край своей футболки.

– Таня, я на тебя наехала несколько дней назад… – наконец выдавила она. – Насчет папы. Ты прости меня, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло.

– Все в порядке! – запротестовала я.

– Нет, не все! Я иногда дурею, ищу, на ком сорваться, а тут ты… – Простодушное ее признание позабавило меня, но жалость пересилила. – Надо бы на папу, но как на него срываться, если он только из больницы, едва живой…

– А на папу-то за что? – удивилась я. У Варвары очень нежные отношения с отцом.

Она раздраженно махнула рукой:

– Он маму подвел! Седина в бороду, бес в ребро. Тоже мне, престарелый ловелас!

Я так и села. Выходит, и от старшей дочери Виктору Петровичу не удалось скрыть своих похождений!

– Ты насчет…

– …Галины, Галины! – сердито подтвердила Варвара. – Ой, не смотри на меня так! Мы с Кристиной сначала хихикали над ним, но вообще, знаешь, это все довольно противно. Когда твой родной папаша впадает в кобелизм…

«Мы с Кристиной!»

Я-то считала, что случайно раскопала огромную тайну, а это был секрет Полишинеля!

– В общем, не держи зла, Тань. Все, побегу, подменяю сегодня кое-кого… Как думаешь, волосы еще не пора красить? – Она задержалась перед зеркалом, наклоняя голову влево-вправо, как попугай.

– Нет, пока хорошо. Розовый и синий – два цвета, которые красиво вымываются. Тебе идет.

– Вот за что люблю тебя, Танька, – всегда от тебя приятное услышишь! – с чувством сказала Варвара, захлопывая дверь.

Я улыбнулась. Она меня, конечно, не любит. Но у нее есть черта, выгодно отличающая ее от младшей сестры: Варвара умеет раскаиваться. И она, и Кристина способны согласиться с тем, что совершили дурной поступок, однако Кристина признает это как факт своей биографии, не более. «Да, я была стервой и отбила парня у старшей сестры!» На этом точка. Варвара же всегда делает следующий логический шаг. У нее есть потребность получить прощение.

Отчего-то это кажется мне важным.

После обеда я отнесла Люсе фрукты и спросила, выпила ли она лекарство. Вчера старушка распереживалась из-за драки и долго не могла уснуть.

Люся возле окна рассматривала книгу английских ботанических иллюстраций. На прошлый Новый год мы с Ильей преподнесли ей великолепно изданный альбом, и Люся пришла в такой восторг, что даже решилась на вышивку по мотивам одной из картин. Вышивка – маленький простой василек – висит в нашей квартире. В Люсином исполнении это цветок смирения и скромных ежедневных радостей, из которых складывается жизнь.

Люся с улыбкой поднялась мне навстречу. Я с облечением увидела, что ей лучше. На щеках румянец, глаза весело поблескивают.

Мы немножко поболтали. Я с удовольствием приняла Люсино приглашение задержаться. Ее комната производит на меня магическое впечатление. В ней на стенах пунктиром – вся Люсина жизнь.

Черно-белый портрет в простой металлической рамке: Люся старшеклассница в плаще и беретике. Кудряшки, пухлый подбородок, носик кнопочкой, веселый взгляд.

Еще один портрет, уже цветной. Под стекло вложены засохшие лепестки белой розы. Люся с мужем где-то на отдыхе. Лепестки сохранились от свадебного букета. Муж невыразителен, как кастрюля, а Люся по-прежнему маленькая, легкая – стоит ласточкой на парапете. За ней на берегу плещется людское море, еще дальше – настоящее.