Лила Изуба: Голодные призраки

Саймон поднялся с трудом, опираясь на приклад винтовки. Ему казалось, что в каждый его сустав насыпали песка. Голова раскалывалась от боли. Зубы стучали от холода.

Медленно, как неисправный механизм, он надел рюкзак, и отправился вслед за Лилой Изуба.

Точно так же, как Лила чувствовала где-то близко нужную книгу про Флэта, волк Саймон ощущал свой близкий конец.

***

Алас, существо 12-го порядка из мира Аламанк, умирала.

Ее смерть не была ни страшной, ни мучительной. Сознание медленно угасало, даже не чувствуя судорог в конечностях.

Алас было очень страшно, когда её вешало через крюк на потолке жуткое существо, от которого её спас Улисс. Умирать от петли оказалось и страшно, и больно. Именно за это она испытывала к Улиссу благодарность. Даже несмотря на то, что он питался плотью и оказался лишь очередным призраком Библиотеки.

Она не знала, почему он стал призраком и почему его так странно зовут.

Вместе с затхлостью в нос пришел удушающе кислый ком запаха, который она распознала как смерть. Совсем-совсем близко, готовый обнять и унести прочь, к покою.

Побег из горящего зала высосал из неё остатки сил. Высокий обмен веществ привыкшего к растительной пище организма уже давно держал её нервную и мышечную системы на дефиците глюкозы, но бесконечно так продолжаться не могло. Длительный пост перед посещением Библиотеки, на котором так настаивали жрецы, не оставил ей и никакого резерва жиров. Однако в любом случае трое суток без пищи для представителя её вида вызывали необратимые последствия и гибель. Иного варианта для неё уже не существовало.

Чувствовал это и Улисс.

Алас лежала на полу, а Улисс сидел рядом с ней, поглаживая её голову, стараясь подбодрить перед концом. Все, что он мог сейчас сделать для неё, это побыть рядом.

Как и где он жил, прежде чем умер? И как умер?

Алас вспомнила своих родителей. Они стояли в комнате Поклонения, которая существовала в домах всех жителей Аламанка. Они молились Превосходному Саиту.

Превосходный Саит уверял, что каждый из них, каждый обитатель вселенной, рожден с грехом. Грех первороден. Без отмаливания своего греха перед ним, Превосходным, принесшим истину избавления, невозможным было ни бытие, ни забвение.

Саит не был великим лжецом. Он лгал, потому что ложь обеспечивала власть. А всем остальным нравилось верить в ложь. Ибо в вере в ложь проще существовать.

Алас была рада, что умрет прозревшей.

Улисс не смог вывести её не потому, что плохо искал или плохо хотел. Просто одного его желания оказалось слишком мало. Выходить в свой мир не захотела она сама.

Пока они шли по бесконечным коридорам и проходам, она раз за разом пыталась представить, как будет жить в мире, наполненном сплошной ложью. Поначалу это показалось ей легким. Она поняла, почему вернувшиеся ничего не рассказывали о Библиотеке, и о том, что именно нашли в ней.

А потом вдруг осознала — ведь они вернулись, приготовившись тоже лгать. Изображать веру, уже зная, насколько она изуродовала на самом деле их мир.

Вернувшиеся из Библиотеки обладали высшей степенью лицемерия. Но у Алас его не имелось.

А потому она решила не возвращаться.

Родной мир Улисса тоже не смог бы принять её. Она не могла питаться плотью.

И поэтому, пока они искали выход, Алас умерла.

Алас умерла спокойной, без боли и ужаса, не в одиночестве, и вдали от лицемерия и лжи, краткое осознание которых заставило её возненавидеть собственный родной мир. А потому Библиотека дала ей возможность умереть за его пределами.

Её сознание померкло. А вслед за ее смертью появилась дверь.

***

Улисс уставился на дверь, как завороженный.

Две узкие высокие створки, увитые плющом. Они возвышались над коридором и исчезали в потолочном сумраке книжного зала. Книги на полках отползали глубже, подальше от края стеллажей, рыча и шипя в сторону двери, перешептываясь между собой на своем книжном языке.

В их шепоте ему слышался страх.

Почему дверь возникла именно сейчас? Непостижимо чужеродная здесь, в полутьме бумажного гниения, где воздух одновременно высушивает живое и заставляет покрываться плесенью мертвое, но несъедобное. Мир-извращение, Изнанка, помойка мироздания.

Улисс взглянул на мертвую Алас.

Прекрасное существо, с красивым голосом и самым белым мехом, который ему только доводилось видеть в жизни и после смерти.

О чем она мечтала? О чем думала и как жила? И как хотела бы жить?

Он присел на колени рядом с телом, и погладил ещё теплый нежный мех на её голове. Его мучило горькое чувство вины за то, что ему не удалось её спасти.

И тут на него вновь накатил голод. Пальцы сами сжались и выдрали из мертвого тела клок шерсти.

Ему захотелось Жрать.

Рвать Алас на куски и заталкивать себе в пасть, давясь и глотая. Пока не набежали другие.

Его затрясло. Он сдерживался изо всех сил, балансируя на тонком мосту между безумием и попыткой сохранить собственный разум.

Его когти вошли в мертвую плоть. Тело Алас вздрогнуло, словно живое.

В последнем усилии спасти рассудок Улисс повернул голову и вцепился зубами в собственное плечо.