Линия перехода

– Чем недовольна аудитория? – сурово спросил Рири.

– Родоначальник Ка суров, но справедлив, – громко выкрикнула водяная, которая в отличие от соплеменников сидела всем семейством рядом с драконами. Это была та самая Бола, что два года назад надрезала веко малышу Хао, и с тех пор служила в драконьем замке.

По карьеру прокатился гул голосов: «Суров, но справедлив… суров, но справедлив», а затем гул перерос в скандирование: «Слава главнокомандующему!» Рири бросил многозначительный взгляд на Лару, говорящий: «Ты оказалась права!» Старый дракон глазом не моргнул и хвостом не дрогнул, но Лара поняла, что он доволен.

После того, как Рири взмахом руки заставил публику стихнуть, Родоначальник Ка объявил о начале заседания. Он сказал, что это первый случай, когда в их государстве преступление совершают драконы, да ещё в сговоре, и оттого судьи даже в затруднении, какого наказания заслуживают подсудимые. Поэтому начинает он с опроса совершивших преступление. Спросил, есть ли у их товарищей вопросы к ним? Драконы ответили молчанием. На вопрос, есть ли у членов судейской коллегии вопросы к подсудимым, неожиданно привстала Мамацаю и спросила, кто та девушка, ради которой подсудимый Шао преступил закон? Публика затаила дыхание. Хао ответил, что никогда её не видел. Шао растерянно молчал, но после ироничной реплики судьи, не повторить ли вопрос, вскинул гребень и сказал:

– Многоуважаемый суд, я воин, а не сплетница, разносящая вести по рынку. Как я могу опорочить драконессу, которую люблю, уважаю и мечтаю, чтобы она стала матерью моих детей!

Карьер взорвался аплодисментами. Прокурор Рири махал руками, призывая публику к порядку, но уговаривать их замолчать пришлось долго. И далее всё сложилось так, как Лара предрекала: публика горячо сочувствовала подсудимым, но понимала, что наказать их надо, драконы на прямой вопрос судьи тоже отвечали, что наказания Шао и Хао заслуживают, а вот какого – это вопрос, на который у них нет ответа. Лара уже начала переживать, как выкрутится Родоначальник Ка, у которого было такое же мнение, но старый дракон выкрутился. Он обратился с этим же вопросом к Шао, и тот лаконично ответил:

– Вина моя велика, и я со смирением приму любое наказание.

– Подсудимый Хао, к тебе тот же вопрос!

– Своим преступлением я заслужил лишения имени, – дрожащим голосом просвистел маленький дракончик.

Над карьером пронёсся вздох, и все замолчали. Хао был последним из опрошенных, а по закону Южной полярной области судья мог избрать наказание только из предложенных участниками суда. Но ведь предложение было единственным!

Вскочила Мамацаю, пытаясь что-то сказать, но старый дракон взмахом лапки вернул её на место и громко и медленно засвистел:

– Именем Южной полярной области и властью, данной мне правителем Шуши я, главнокомандующий воинами Южной полярной области, назначенный председателем военно-полевого суда по делу о воинском преступлении стражников Шао и Хао постановляю. Первое. Признать подсудимых виновными по предъявленному им обвинению. Второе. Считать их заслуживающими снисхождения в связи с юным возрастом. Третье. Назначить им наказание в виде лишения имени сроком на пять дней. Закон вступает в силу с завтрашнего дня. Заседание объявляется закрытым.

И тишина. Лара судорожно соображала, что же это за наказание. Наверное, этим же занималась остальная публика. Лишение имени – это казнь. А как можно казнить сроком на пять дней? Гул нарастал, никто не расходился. По склону к ней спустился Туми и сказал:

– Когда я учился в школе, у нас было такое наказание для нарушивших правила товарищества, называлось это бойкот.

Бойкот! Умница Родоначальник Ка вспомнил школьные годы и нашёл выход из сложной судебной коллизии.

– Спасибо, Туми, что пояснил, а то я обалдела и ничего не поняла, – поблагодарила она его и протиснулась между осуждёнными. – Мальчики, с завтрашнего дня вас никто не видит и не слышит. Что нужно спросить, уточняйте сегодня.

Хао выронил здоровенный камень:

– А друг друга мы тоже не видим и не слышим?

– Спросите у судьи, сегодня ещё можно.

– Нет, Хао, – остановил друга Шао. – Изоляция должна быть полной. Пять дней нас не видит и не слышит никто! Значит, и мы друг друга не видим и не слышим.

Тем временем кое у кого из публики включились мозги или воспоминания о босоногом детстве, догадка о бойкоте передавалась по рядам и началось скандирование:

– Судья суров, но справедлив! Судья суров, но справедлив!

Вечером после отдыха старый дракон вызвал осуждённых и дал им последнее напутствие. И они с честью выдержали эти пять дней: никому в глаза не заглядывали, молча брали порцию пищи из общей кучи, пинали задними лапами камни в коридор и разбрасывали песок из кучи под окном, когда его подавали в малышовую на ленточном транспортёре, а когда работы завершались, устраивались на кучах песка вдалеке друг от друга и закрывали глаза. Из замка не выходили.

В день, когда закончился срок наказания, вернувшийся с дежурства заместитель главнокомандующего Саю после рапорта подошёл к Ларе и сказал: