Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

Во время нашей Гражданской войны из четырнадцати участвовавших в интервенции государств семь стран – четыре в Европе (Польша, Румыния, Финляндия и Эстония) и три в Азии (Грузия, Турция и Япония) – предъявили к нашей стране обширные территориальные притязания. В Европе они претендовали на Белоруссию, Правобережную Украину, часть коренной России – Смоленскую губернию и часть Псковской губернии, Бессарабию, Карелию В Азии соседи требовали Южную Армению с Карсом и Ардаганом, часть Черноморского побережья Кавказа, а также Северный Сахалин. Немалую часть указанных территорий Россия была вынуждена уступить соседним державам в 1918–1921 годах. На востоке России территориальные и другие притязания Японии побудили большевиков пойти на образование буферного государства – многопартийной буржуазно-демократической Дальневосточной Республики с частнокапиталистической экономикой и со столицей в Верхнеудинске[194]

.

Вместе с тем иностранное вмешательство закономерно вызывало в каждой из рассматриваемых стран подъем патриотических настроений.

Опасность англо-французского военного вмешательства в американскую войну (наращивание британских сил в Канаде, прибытие Французского экспедиционного корпуса в Мексику) сплотила федералистов Севера и упрочила их волю к победе. Опиравшееся на патриотические настроения и на внушительный аграрный потенциал Федерации, правительство Линкольна предприняло в Лондоне и Париже решительное дипломатическое контрнаступление. Послы США недвусмысленно угрожали европейским монархиям санкциями в виде прекращения зернового экспорта. В условиях неурожаев в странах Восточного полушария в начале 1860‑х годов угроза сработала безотказно. Северяне победили в дипломатической схватке. Авторитет же руководства конфедератов с его нескрываемыми пробританскими симпатиями пострадал.

Польское вторжение на Украину и в Белоруссию, притязания Варшавы на Смоленскую губернию, вероломный захват Румынией Бессарабии, японская оккупация пространств Дальнего Востока от Тихого океана до Байкала позволили красным без больших усилий, «рикошетом», обрести репутацию защитников суверенитета и государственных интересов России и со временем поглотить часть белого и зеленого движения, включая Брусилова, Слащова-Крымского, весомую часть казачества Дона Кубани, Забайкалья, Приамурья и т. д. Михаил Шолохов запечатлел таких «временно-условных» красных бойцов в образе Григория Мелехова, без принуждения пошедшего сражаться в составе РККА бок о бок с недавними врагами против польских легионов и войск Врангеля.

Характерен решительный отказ разбитого и отступавшего в глубь Сибири адмирала Колчака от вывоза золотого запаса за рубеж – в одну из западных держав или в Японию («уж пусть лучше золото достанется красным!»). Генерал Врангель при оставлении Крыма запретил подчиненным взрывать, топить или поджигать любое имущество – «оно принадлежит русскому народу»[195]. В этом же ряду стоят бесспорные факты о возмущенной реакции многих белых офицеров и солдат на бесцеремонное поведение иностранных военных контингентов на белых территориях. В 1922 году одной из причин эвакуации боеспособной и экипированной японской оккупационной армии с Дальнего Востока стало приблизительно одинаково отрицательное отношение трех важнейших ключевых сил российского политического спектра – красных, зеленых и белых – к присутствию милитаристской Японии на русской земле.

Сражавшиеся на стороне Испанской Республики интернационалисты имели основания сетовать на устойчивую неприязнь к ним, проявлявшуюся немалой частью народа и должностных лиц Республики (Асаньи, Касадо, Ларго Кабальеро, Прието и др.). В селах Арагона и Кастилии часты были разговоры: «Мети мусор у своего дома, а у чужого не пыли» и «Уйдут иностранцы – кончится и война». Лица, дезертировавшие из Народной армии, часто оставляли записки: «Мы не согласны, чтобы нами командовали иностранцы». Патриотические настроения новобранцев и значительной части высшего командного состава Народной армии фигурировали среди причин нескольких ее поражений. Особенно убедительно проявилось это явление, в частности, в Брунетском сражении, в исходе которого сыграли роковую роль отказы бойцов повиноваться командирам, плохо говорившим по-испански или совсем не знавшим языка страны. Интернационалисты, в свою очередь, начиная с середины 1937 года стали утверждать, что Военное министерство и Генштаб сознательно утомляют и обескровливают их, направляя на самые опасные участки фронтов и постоянно откладывая их замену испанскими формированиями «на потом».