Лирика 30-х годов

Ночь глуха.   Я зажигаю спичкуИ по огненному ножу,Средь кибиток   и запряжек бычьих,На широкую   дорогу     выхожу.Две зари   друг другу отдавалиРваные отары облаков.Вдоль карагачей,   сухих дуваловЯ иду   легко и далеко.Так легко,   что ни землей,     ни камнемМой уход   не потревожен был.И летела сзади   облакамиАзиатская,

   седая пыль.Но тропинка,   тонкая, двойная,Переводит   через тощий ровК опустелой крепости   Дейнау,В кладбище   распавшихся     бугров.Шла гроза,   гремя по горным склонам,Дыбилась   неведомо куда.К ней тянулась   глыба из бетона,И на гребне —   красная звезда.Здесь давно   не разрывался порох,Не клонился   мокрый шелк знамен, —Это кладбище

   алайцев и саперов,Выщербленных   каменных имен.Млечный Путь   наполнен белым соком.Освещает звездная рекаНадпись:   «За трудящихся Востока!»,Буквы: «Слава!» —   и металл венка.Я, товарищи,   про этот подвиг знаю,Хоть неведомы   суровых лиц черты.Кровь героев   светит,     поднимаясьИз глубин   подземной темноты.Кровь,   пролитая за жизнь,     не канет.Ей дано

   в людских телах     кружить.Ваша жизнь,   кипевшая     в словах и тканях, —Это есть   и будет     наша жизнь.По ночам   в непроходимой чащеВремени   все чаще слышу я,Как ревет   в крови моей летящейГрузная махина бытия.Я глядел   в глаза твои большие,Жизнь, праматерь   смерти и любви,Я хотел понятней,   проще, ширеКаждой радости сказать:   «Живи!»

Но штыком мне отворили зренье,Ослепила боем и людьмиНенависть,   которой нет сравненья,Ярость,   перестроившая мир.Только ей   отдал я все на свете,Право жить   и честно умереть,Даже тот,   любимый мною ветер —Ветер дальних странствий   и морей.Смерть   не для того, чтобы рядитьсяВ саван   мертвых, медленных веков.Умереть —   чтобы опять родитьсяВ новой поросли   большевиков.

«Сивым дождем на мои виски…»