Лишь бы жить

Еще он вспоминал, как встречались с немцами на ручье, разделявшем боевые позиции. Они за водой, и ты за водой, и негласное соглашение — не стрелять. Как в «Маугли», думала в детстве.

А потом дедушка вернулся домой, единственный из трех братьев.

Nadya_T

***

Мой дед на войне был политруком, потерял ногу. Честный был человек. Коновалов Иосиф Артемьевич. Жена на Дону не приняла мужика. Безногий в хозяйстве — обуза. Моя бабушка работала в госпитале. Сошлись. Родился отец. Дед поехал на Дон. Привез девочку, дочь своего командира, которая там жила после смерти отца и матери во время войны. Дед ее тогда нашел и отправил к своим, а потом в Москву привез. Тяжело было. Девочку нашла тетка. Жили в коммуналке. 5 семей. Бабушка всех своих детей с семьями вернула в Москву в эту комнату, а деду стыдно было идти и квартиру просить. Папа и бабушка получили свою однушку уже после его смерти.

У меня больше в памяти — как после войны жили и работали, а о войне дед говорить не любил.

Оксана Коновалова

***

Дедушка был угнан в Германию. Заикающемуся мальчишке из деревни, можно сказать, повезло. Его отдали каким-то фермерам. Там он делал привычную работу и возился с хозяйскими детьми. Его хорошо кормили, лечили, одевали. Когда он уезжал, дети очень плакали, привыкли к нему. (Я хорошо помню свое детство, мой дед был лучшей нянькой из всех.) Потом он ходил на ежегодные допросы — так же, как и бабушка. И на работу, говорил, очень сложно было устроиться.

Инна Титова

***

Моя бабушка родилась в 1934 году на Урале. Про военное время рассказывала мало, всегда пыталась обойтись фразами типа «Маленькая была, не помню». Но уж если мы допекали, рассказывала, что голодали, варили мякину и лебеду.

Юлия Сегаль

***

Ближе к концу войны, уже в Европе, деда командировали в какую-то новую часть. По прибытии он обратился к полевому командиру. Тот оказался рыжим улыбчивым евреем, который радостно объявил: «Поздравляю! Вы прибыли в самый морально устойчивый полк всего советского фронта!» И пояснил, что в среднем по фронту зараженность венерическими заболеваниями составляет 70%, а у них — всего 50…

Катя Пал

***

О войне было некому рассказывать: прадед ушел на фронт в июле 1941-го, а бабушка родилась в сентябре. Он пропал без вести и только несколько лет назад в базе «Мемориал» нашлась хоть какая-то информация. Вроде был расстрелян заградотрядами где-то под Питером.

Koshkofil

***

И я скажу. Дедов моих увезли в эвакуацию с заводами, один металлург, другой — вагоностроитель. Семьи за Урал, с прочими гражданскими. Про войну не говорили, папа с мамой рассказывали только про голод за Уралом, цингу, как их заставляли есть сырую картошку — хоть какие-то витамины. Дядька в вагоне поезда родился, в эвакуации. После войны — как ели суп из лебеды и крапивы и что голубятни эти по городу не для красоты, а для еды, жрали голубей этих с голодухи…

Evgenia Grischenko

***

Мой дед в июне 1941 года отслужил срочную службу и, когда объявили войну, возвращался домой на Алтай. Он тут же вернулся в свою часть. И в начале зимы 41-го погнал немцев от Москвы. О войне не рассказывал почти ничего. Да и я как-то не расспрашивал. Знал, что он командовал батареей 76-миллиметровых орудий. Был контужен, дважды ранен. Был представлен к двум орденам Красной звезды и Ордену Отечественной войны II степени. И куча медалей.

Освобождал Будапешт, Вену. Брал Берлин. В одном бою его батарея уничтожила 11 «Тигров». После войны остался в строю и служил в строительном батальоне. Восстанавливал Украину. Ивано-Франковск, Драгобыч. Потом его перебросили на Дальний Восток. Там дед строил базы подводных лодок. Там я и родился. О многом бы сейчас я бы расспросил деда. К сожалению, его уже нет. Вечная память его подвигу и подвигу всего народа.

Андрей Терехов

***

Бабушка Лариса Константиновна всегда плакала на День Победы. Это не только мое наблюдение, но и ее собственные слова: «Всегда реву на 9 мая». Родилась и практически всю жизнь она провела за Уралом, в средних размеров сибирском городе, за сотни километров от линии любого фронта, но война не обошла стороной и ее личную судьбу. Тему войны она не любила; за всю историю нашего с ней общения о Великой Отечественной мы говорили считанные разы, причем разговор чаще всего «соскакивал» на войну по ходу дела и касался ее косвенно, и лишь дважды возникали из этого правила исключения.

Все нижеприведенные разговоры имели место с интервалами в годы — настолько был нелюбим их предмет. Как-то, когда мне было около десяти, она рассказала, что работать начала в четырнадцать лет. Я удивлялся — как же так, зачем, почему так рано? В ответ она пояснила, что паек был небольшой, а на руках имелся младший брат Володя; в общем, «не до жиру», надо что-то зарабатывать, чтобы прокормиться. «А где же был твой папа?» — «На фронте, ведь сорок второй шел тогда!» Вот так и поговорили о войне.