Лисы округа Хансон

– Нет, что ты. Он убьёт его. Обряд должен вернуть пульгасари его изначальную природу, собрать из него почти-человека. И Союль завершит нашу миссию.

– А ты?..

– Ох, дорогая… Если я расскажу тебе весь план, то нарушу обещание, данное гоблину.

Харин дрожит, не зная, какой эмоции позволить захватить всё тело – злиться ей на Союля и Тангуна за обман или бояться грядущего. Если бог всех существ умрёт, кто будет судить квемулей, кто будет возвращать души в Великий Цикл? Кто будет даровать квисинам перерождение и новые жизни? Даже если Харин представляла, как вонзает когти в горло Тангуна, она никогда не думала, что в самом деле убьёт его. Никто не может убить бога. Никто не должен убивать бога.

– Что за обещание? – наконец спрашивает Харин. От неё всё скрывали так долго, что она не знает, где в её жизни истина переплелась с ложью и когда именно она стала марионеткой игр Тангуна. Злость на него помогает взбодриться. – Что ты пообещал Союлю?

– Время, – просто отвечает Тангун. – Я обещал, что у него будет время, чтобы рассказать тебе правду. Я обещал ему, что огражу тебя от бед, что ты будешь под моей защитой.

– Это ты мне обещал, – напоминает Харин. Тангун кивает.

– Да, когда ты пришла ко мне и попросила спасти от гоблина. А прежде о спасении для тебя молил он. И я удовлетворил оба ваших желания. У Союля было время, чтобы всё рассказать, но он его упустил. Я не виню его. В конце концов, стать клеткой для пульгасари было моим выбором.

Замолчи-замолчи-замолчи-замолчи! Харин готова закричать в лицо богу. Она не понимает ни слова, не хочет понимать, хотя истина просачивается в неё с каждым словом Тангуна, словно вода, проникающая даже в узенькие щели, словно росток, что выползает из камня. Истина, неожиданная и коварная.

Харин сжимает голову руками и садится на колени, зажимая крик в груди, не давая ему вырваться на свободу. Её со всех сторон обволакивает туман.

* * *

Хансон, Чосон, 1763 год

Союль ведёт себя странно. Чем ближе они подбираются к столице, тем нервнее он становится: всё время осматривается, будто не сам придумал план поимки Бёнчхоля, словно ждёт ножа в спину.

Харин не обращает на него внимания. Её и заклятого врага отделяет полдня пути, и она лелеет каждую секунду, что приближает её к Бёнчхолю.

Он прячется в примыкающей к Хансону деревне за перелеском, у самой реки. Говорят, там растут мандариновые деревья, это сад, в котором король повелел отстроить себе павильон для отдыха. Как только Харин поймает пульгасари, она отдохнёт по-королевски, вкушая любимый фрукт правителя Чосона. Знал бы он, какое красивое дерево росло у дома семьи Шин на Чеджудо… Но он даже не ведает, что в начале века там произошла трагедия, не знает, что семью уважаемого чиновника вырезал псих.

От мысли о том, что король Чосона ничего не сделал для поимки Бёнчхоля, в Харин поднимается новая волна злости. Нет, думает она как в лихорадке, когда она убьёт пульгасари, она явится во дворец с его головой и бросит к ногам короля. И, быть может, убьёт и его тоже – за бездействие.

Краткая вспышка гнева больше не пугает, как в первый раз, год назад. Сейчас Харин свыклась с тем, что подобные эмоции одолевают её постоянно. Даже Союль начинает её побаиваться, но ему полезно – за последний год они вдвоём никуда не продвинулись в поисках Бёнчхоля, и раз Союль ничего не сделал, чтобы помочь Харин, она взяла дело в свои руки. И нашла пульгасари самостоятельно.

Поэтому теперь они едут в телеге какого-то крестьянина в сторону Хансона, и Харин хочет поторопить возницу.

– Дорогая, – зовёт Союль, – насчёт деревни…

– Я пойду туда, – рычит Харин, – и переверну там вверх дном каждый дом, выпотрошу каждый сарай, разрушу каждый колодец. Найду Бёнчхоля, где бы тот ни прятался. Найду и убью.

Союль бледнеет и отворачивается. Свои длинные волосы он собрал в пучок и закрыл катом, для него это необычно, но Харин дела нет до его нового образа.

Как только вдалеке показываются крыши деревни, Харин спрыгивает с телеги и бежит туда на своих двоих. Занимается ранний вечер, солнце только-только начинает садиться, и люди ещё не спят, но Харин обращается в лисицу прямо на бегу и влетает рыжей вспышкой в ворота прямо за мостиком через узкую речку.

В деревне много крестьян, жизнь тут кипит. Харин пробегает мимо лавки с травами, мимо местной лапшичной, сворачивает у колодца, стоящего в центре поселения. Они мчится на запах пульгасари, тот должен пахнуть протухшим мясом, гнилой плотью, но тонкий след перекрывает сильный аромат сладких мандаринов.

Проклятье!

Лиса замирает у дома какой-то старухи, плетущей корзину. Та поднимает глаза, видит рыжего зверя, который больше обычной лисы, и кричит. Харин заметили и остальные жители деревни, они бегут к ней с вилами и палками. За их криками Харин едва слышит голос Союля:

– Остановись, безумная!

Ах, теперь она безумная. Ещё вчера была милой, дорогой, любимой, а теперь… Едва пришло время расправиться со злейшим врагом, как Харин превратилась в безумную? Что ж, о Союле можно забыть.