Лицом к лицу

— А почему… ты ничего не писал? — она опять сбилась на «ты». — Ведь я не знала, что и думать. Не знала, где ты — в Боржоме, откуда писал в последний раз, или на фронте. Хотя бы телеграмму прислал, чтобы успокоить… Мне ведь абсолютно не с кем было поделиться своими мыслями, и от этого я еще больше тосковала. Нельзя быть таким жестоким, Корнелий! — И сейчас же извинилась: — Прости мне этот упрек.

— Нино, дорогая, да разве я мог забыть тебя? — воскликнул Корнелий и взял в свою ладонь ее маленькую, похолодевшую, руку.

Тонкая и нежная ее рука таяла, казалось, в его большой и сильной руке. Он привлек девушку к себе… Но в это время послышался голос Ионы:

— Корнелий, Нино, что вы там прячетесь?

Ничего не ответив Ионе, с трудом скрывая раздражение, Корнелий взял Нино под руку, и они медленно пошли по поляне, залитой лунным светом…

Вернувшись с прогулки, все вскоре легли спать. Корнелий лег на балконе. Он долго не мог уснуть.

Вокруг стояла тишина, нарушаемая только шумом горной речки. Небо было усеяно звездами. Луна склонилась к западу. Она пронизала своими лучами густую темень ущелий, горы, окутанные легкой голубовато-сиреневой дымкой, утратили, казалось, в призрачном сиянии свою телесность, готовы были вот-вот раствориться, исчезнуть в бесконечном пространстве.

Корнелий давно уже не спал так спокойно, так крепко, как этой ночью, в родном доме.

НЕБОЛЬШИЕ СОБЫТИЯ В КАРИСМЕРЕТИ

Нигде так не проявляется характер человека, как в том, что он находит смешным.

Гёте

1

Тереза поднималась с рассветом. Давала работу Доментию, Майко, Агойя и поденным рабочим, а затем обходила всю усадьбу.

Сегодня с утра пришел плотник Юло, тщедушный, беззубый старик в синем выцветшем архалуке. Он проработал в усадьбе почти сорок лет и считался в доме Мхеидзе своим человеком. Юло покрывал черепицей и дранью крыши дома и кухни и из года в год ремонтировал их, строил хлев, свинарник, кукурузник, сколотил немало столов и кушеток.

Наскоро соорудив во дворе верстак, старик принялся строгать рейки и столбы. К нему подошел Корнелий, и они повели разговор сначала о деревенских новостях, а затем стали спорить о меньшевиках и большевиках. Юло знал по-русски всего несколько слов и одно из них — «подожди» — во время спора то и дело вставлял в разговор. Вот и сейчас, выбирая из рубанка застрявшие в нем стружки, прищурив глаз, он показывал Корнелию два пальца — мизинец и средний — и говорил:

— Подожди! Видишь, даже бог не мог все уравнять, сделать все пальцы одинаковыми, а ты что же думаешь, социалисты уравняют всех людей?

— Ну ладно, ладно, — улыбался Корнелий, — ты лучше подровняй как следует столбы, а мир переделывать — не наше дело, не станут спрашивать у тебя, как переделать. В России вот уже переделали…

— Мне что, пусть переделывают, лишь бы жить народу было хорошо… — примирительно сказал Юло, достругивая рейку.

Когда столбы были готовы, Корнелий распорядился вкопать их в землю, да так, чтобы три пары быков не смогли их пошевельнуть, а затем прибить к столбам две параллельные перекладины.

Юло смастерил параллельные брусья. Переодевшись в чешский гимнастический костюм, Корнелий стал между двумя перекладинами, поднял сильные, мускулистые руки, вскочил на брусья и стал проделывать одно за другим сложнейшие упражнения. Агойя от восторга подпрыгивал, хлопая себя по коленям, то и дело восхищался:

— Ой, мама!..

Тереза старалась не смотреть на сына.

— Осторожней! Шею свернешь! — кричала она с балкона.

— Ну и бес же! — посмеиваясь в усы и удивленно поглядывая на молодого хозяина, приговаривал Юло.

Ловкие, ритмичные движения Корнелия привели в восторг и Нино. Спрыгнув на землю, он предложил ей «поработать» на брусьях. Девушка пробежала к себе в комнату, быстро переоделась в белую блузку, широкие гимнастические шаровары и, вернувшись, стала между двумя перекладинами. Корнелий показал ей, как нужно вытянуть руки, как положить их на брусья, и, легонько подтолкнув ее рукой в спину, помог сделать взмах.

Нино попыталась сделать «угол». Но для «угла» у нее не хватило сил. Ее тонкие, гибкие ноги дрожали. Тогда Корнелий подставил ей под икры правую руку, а левой стал выпрямлять поднятые вверх ступни.

— Так нельзя, ступни ног должны быть прямые, — сказал он и коснулся пальцами ее пяток.

От щекотки она рассмеялась и, сразу обессилев, упала на брусья. Боль исказила ее лицо. Корнелий, вытянув обе руки, поспешил ей на помощь и снял ее с брусьев. Она показалась ему легкой, как ребенок.

— Какой вы сильный! — смущенно произнесла Нино.

В это время с балкона раздался смех и голос все того же несносного в своих шутках Ионы:

— Нечего сказать, хороший способ обучения гимнастике!

Корнелий вздрогнул от неожиданности. Смутившись, он опустил Нино на землю и бросил недружелюбный взгляд в сторону Ионы.

2

Тереза в это время показывала Юло крышу дома, на которой во многих местах черепица была побита, а затем повела его к кухне, где с крыши ветром посрывало во многих местах дрань.