Любовь без поцелуев (СИ)

– Да не, не надо, я нормально.

– Да ладно, давай. Смотри, чего я с каникул притащил, – он показал мне какую-то круглую баночку, – отпаднейшая штука!

Ну, я согласился, почему бы и нет? Массаж я люблю. Поставить бы сюда кушеточку, как в медпункте… Нет, знаю я, что тут остальные будут на ней вытворять. Вот опять кого-то недавно опидорасили в душе, какого-то пацана из восьмого. Макс потом целый день нервный ходил.

– А когда он уезжает?

– Через двенадцать дней.

– А, ну скоро уже.

Бля, Вовчик, ну ты и сука! Обломал весь кайф.

Ночью я пришёл к Максу. Я всегда к нему прихожу, даже когда он болел. Не для этого, просто так. А сейчас – тем более.

– Чем от тебя так пахнет? – он всё принюхивался ко мне, когда мы лежали, притиснувшись друг к другу.

– Так, ничем… Кремом для массажа.

– Ооо, опять вы с Вовчиком развлекались? Вот послать бы мне тебя сейчас к Вовчику!

Руки у Макса сегодня прохладные, он прижимает их ко мне – греет.

– При чём здесь Вовчик?

– Да ни при чём! Мне его жалко, честно.

– Почему?

– Нипочему. Потому, что ты дурак. Осторожнее, ты меня придушишь сейчас!

А я держу его, прижимая к себе, и знаю, что не удержу.

Какая-то сука распускала слухи, что восьмиклассника (Егор Червяков его зовут, я бы удавился жить с такой фамилией! Ясен хуй, кличка ему – Червяк) оприходовал Макс. Тупость какая-то! Как будто в первый раз такое случается! Сам Червяк молчит, ни бэ ни мэ, ни кто, ни вправду ли что-то было вообще. Обычно, этим Евсеевы занимаются, ну и Азаевские иногда. Сам Азаев, наверное, и устроил, он, хоть у него и девка есть, любит это дело, особенно с пацанами помладше. В чём тут кайф, непонятно, хоть меня убей! Ну, ладно – Макс, он красивый и вообще весь такой охуенный. Ну, ладно – Вовчик, там, как бы, тоже всё на месте. Ну, или Рэй, хотя от Рэя ещё на младших классах все шарахались. Ну, ладно – Игорь, он у нас, типа, самый симпатичный, хоть и тощий. Но, блядь, в чём с малолетками прикол – этого я не понимаю. Особенно с теми, кто на девочку похож, это вообще какое-то извращение!

Но суть в том, что такое частенько случается. Не с моими, конечно. Кто у меня помощи просит (за деньги или «тип-топ»), тот спокойно живёт. Ну, а с этим Червяком у меня ничего общего, подходить он к моим не подходил, ну, и получил хуй в задницу или, уж не знаю, как там всё было, не до того – занят был. Может, вообще, он договорился с теми, а потом в отказ пошёл, есть такие падлы, что сексом платят. А потом залупаться начинают, но это девки, в основном. Но есть и пацаны – натуральные пидоры, ненавижу таких. А теперь, с какого-то хуя, все в сторону Макса показывают.

Мне бы напрячься, сообразить, что это не к добру. Просто так такой хуйни не бывает. Но я же, блядь, расслабился, как дебил последний, у меня же в душе весна пришла, цветёт картошка!

Ну, блядь, и дождался. Сидел в своей комнате, разбирал одежду в стирку. В дверь заколотили и заорали: «Комнин! Комнин!».

– Ну, хули, блядь? – я узнал голос Дёмина и ещё подумал, что на него, никак, прозрение накатило – решил извиниться и всё-таки отдать мне подзарядник.

– Там, короче, это… – Дёмин стоял, смотрел в пол, – там, короче, Азаев и ещё какие-то пацаны Вергилина или как там, ну, этого, который, типа, гомик, который всё с тобой тусует, в комнату затащили. В нашу спальню, а меня выперли. Сказали, ебать будут.

Я, наверное, поседел тогда.

Колодец. Колодец с ледяной водой. С головой. Страх.

====== 27. А потом он уехал – 2ч ======

Потом Дёмин рассказал, что я ему крикнул, чтоб он Вовчика с Игорем позвал. Ничего не помню. Вообще ничего, в голове всё загорелось красным, сердце застучало, я как чувствовать всё перестал, всё, кроме ужаса, паники, мерзкой, холодной тошноты. Успеть, только бы успеть!!!

Выбить дверь ногой очень просто, особенно если бьёшь двумя ногами с разбега! Не знал, что так умею.

Их было пятеро: Азаев, Масхадов и ещё трое мразей, не упомню, кто. Они все живы остались только потому, что сделать ничего не успели, видимо, сначала, как полагается, «поговорить» решили. А когда я вломился, они пытались привязать его за руки к спинке кровати.

Как я дрался и что делал, я тоже не помню. Ясно только видел – у Макса кровь по подбородку стекает и от этого хотелось бить, бить, рвать, раздирать в ошмётки, в кровавую кашу.

Они убежать пытались, один урод даже под кровать пополз, я его выдернул и головой в дверцу чьей-то тумбочки вписал так, что задвижка клок кожи стесала, кровь полилась на пол, мне на руки. Всё было мутно-красным, только Макс бледным, он сидел на полу, рубашка разорвана, на лице кровь, на руках кровь. Идите сюда, твари, мрази, ёбаные суки, дайте вас убить! Схватить за руку, просто без всякого – двумя руками, крутануть так, чтоб хрустнуло, чтоб завыл, чтоб больно было, чтоб знал, всю жизнь знал!

– Иииии!!! Аааа!!! Мы ниииичего не делали, пустииииии! – я свалил Азаева на пол, придавив ему коленом яйца так, что он визжал, как свинья. – Он сказал напугать просто, пусти, урод, сука, пустииииии!

– Кто – он? – мне зубами его рвать хотелось, грызть и выплёвывать.