Любовь без поцелуев (СИ)

А выпивка у Таракана была ничего такая. Водка «Столичная», коньяк не палёный, опять же, вискарь, какой-то ликёр в двойной бутылке. Всё початое, конечно, вискаря так вообще – на два пальца. Но главное – принцип! Мы из-за этих ёбаных тварей без нашей шикарной выпивки тогда, на покере, остались!

Я поил его ночью тогда, «для тепла», а сам отказывался. И так мозги нихрена не слушаются, а если выпью… Чёрт знает, куда меня занесёт.

Я думал всё время на уроках, пытался понять. Глядел на Макса, на его профиль, на то, как он дрыхнет, опираясь на руку: рот приоткрыт, слюна впитывается в манжеты рубашки. Какой же он красивый! Красивый. Красивый... Странное слово. Странно употреблять его вот так. По отношению к человеку, к парню. Именно это, а не «симпатичный» или «смазливый», или «ничё такой». Красивый парень, вот так.

– Макс, проснись, ты слюнями всю тетрадку залил!

– Ты мне когда-нибудь выспаться дашь?

– В гробу выспишься!

Потом. Когда уедешь.

Мы в душе, дверь закрыта. Вода тёплая. Я, наверное, спускаю дневной запас угля за вечер, ну и похуй.

– …почему ты всегда отворачиваешься? Тебе что, на меня смотреть противно? Или стыдно?

Мы иногда меняемся – он меня, а не я его. Я не боюсь. То есть, вообще ни капельки! Во-первых, это не так-то просто – парня в задницу трахнуть, если кто не знал. Ты, реально, должен быть сильнее того, кого трахаешь. Либо избиваешь его до такой степени, чтоб не сопротивлялся. Поэтому у нас не так опускают, другой способ есть, а кому надо, так всегда есть те, кто жопу подставит. Нет, бывает такое, что выебут, не спрашивая, но это странное удовольствие. Тут тебе и кровь, и дерьмо, и разборки, потому что жопу у нас не зашьют, везти в больницу приходится, а там, чтоб не было проблем, Таракану приходится с самым дорогим расставаться. С баблом, то есть. А он потом злится и тогда все становятся бедными. К тому же, Макс – просто не такой. «Секс – это удовольствие, а не насилие. Удовольствие для двоих», – вот как он говорит. Не понимаю, ему-то какое удовольствие со мной?

– Ничего мне не стыдно, – я поворачиваюсь, смотрю на него. Вода попадает в глаза. – Я же страшный, нахуя тебе смотреть?

– Ты? – Макс, вроде, удивлён. Выходит из-под душа, вентиль с холодной водой завинчивает так, чтоб лился только кипяток. В других кабинках – тоже, чтобы пар пошёл. Мы вымылись уже, чистые оба. Макс достаёт здоровый такой тюбик – чёрный, с белой надписью «Мэн» на английском. Оказывается, есть такая штука, как мужской крем для тела. Макс жалуется, что у него, от нашей воды и этого дешёвого геля, кожа шелушится и облезает. Раньше он сам натирался у себя в комнате, теперь мы делаем это в душе, в тепле. Я натираю Макса, с удовольствием водя пальцами по мягкой, слегка влажной коже. Это – не тот крем, этот почти не пахнет, запах слабый-слабый, немножко похож на туалетную воду.

– С чего ты взял, что ты страшный?

– Да мне все говорят, что я урод, – спина у Макса сильная, прямая, на пояснице – ямочки.

– Ты моральный урод, а физически – совсем нет. У тебя шикарное тело, накачанное, чисто мужское такое. Да куча народа мечтает о таком! Для себя или рядом с собой.

– А рожа?

– Рожа – это болезнь такая! У тебя – лицо. Ну, то есть, оно не то, чтоб… Стас, перестань, я тебе не секс-машина, подожди до ночи! Я ведь только вымылся!

Я, с неохотой, убираю руки, растирая крем выше – по животу и груди.

– Так что там с моим лицом?

– Нууу… То есть, я бы не сказал, что оно у тебя симпатичное, как, допустим, у Ди Каприо или Орландо Блума, или ещё у кого-то в этом роде. Но не в этом дело!

– А в чём? – я прижался к нему, принюхался. Пахло этим самым кремом. Через два-три часа запах будет другим – таким, чисто его. Макс извернулся, стал ко мне лицом:

– Ну, знаешь… Когда я тебя в первый раз увидел, ты мне не понравился. Но я смотрел не глазами.

– А чем, ушами, что ли?

– Дурак! Я смотрел своим страхом. Ты был психом со странным взглядом, который у меня отжал кучу денег в первый же день в этом жутком месте.

– А теперь?

– А теперь я присмотрелся.

Горячая вода закончилась, пар перестал идти. Макс тщательно вытер меня, мы одевались и молчали. Я вспоминал о том, как в первый раз его увидел, как он смотрел на меня и не опускал взгляд.

– А твои глаза – просто удивительные. Я ни у кого не видел таких глаз.

– Все говорят, что это какое-то уродство.

– Они просто нихуя не понимают!

Была днюха Рэя и мы приподнесли ему гитару. Уж как он был доволен – это просто песня! Тут же в неё вцепился и начал играть. Прямо ожил. Не пил ничего толком, не ел – только играл.

– А ты, Макс, играть умеешь?

– Ага. Три блатных аккорда, – и Макс, взяв гитару, ударил по струнам и запел:

«Как у нашего Егора

Хуй торчит из-за забора.

Вот возьму сейчас топор

И пиздец тебе, Егор!

Опа! Опа! Зелёная ограда!

Девки выебли попа –

Так ему и надо»!

И прочие матерные частушки, и кто бы подумать мог!

– А вот вершина моего музыкального мастерства!