Любовь без поцелуев (СИ)

– Вот чёрт, вот ёханый бабай и трансцендетальное неназываемое! – Макс перестал тереть лицо и уставился на меня. – Видал я сволочей, но чтоб вот так… И что я им всем спокойно жить не даю?

– Вставай давай и хватит ныть!

Макс всё-таки вылез из-под одеяла, оделся, запинаясь и матерясь. Я вспомнил, что когда он только приехал, я от него матов-то и не слышал… Как давно это было, так посчитать по дням – вроде и немного, а ощущается, как сто лет. Тут поверишь, что время – относительная величина, как Игорь говорит. А как изменилось-то всё с того дня, когда мы с ним тогда стояли в туалете, рассказал бы кто – я бы не поверил, да ещё по роже бы дал рассказчику, чтоб не пиздел.

– Наследие карательной советской медицины… Что мне вчера вкололи? Галоперидол?

– Дурной, что ли? От галоперидола ты б не встал.

– Ты откуда знаешь?

– Кололи, – я поморщился, вспоминая. Если в четырнадцать лет тебе никогда не вкалывали галоперидол и сульфазин с аминазином, а потом не приматывали бинтами к кровати с резиновой простынёй, то ты никогда по-настоящему не поймёшь, как можно ненавидеть весь мир, что не существует справедливости, что жаловаться и просить помощи бесполезно, и как важно никогда, никогда, никогда не попадаться.

В коридоре в Макса тыкали пальцами, но издалека – пальцы всем хотелось сохранить целыми. Макс на это внимания не обращал, всё пытаясь проснуться, а увидев чью-то расквашенную рожу, даже повеселел. Завтракать он не стал, сказав, что его тошнит (такое от здешних успокоительных бывает), только кофе попил. Я всё смотрел, вякнет кто-нибудь что-нибудь или нет. Все молчали. Шептались, посматривали, но молчали.

Зато у Игоря голос вдруг прорезался – самый умный, блин!

– Стас, ты бы потише, а?

– Это ты к чему?

– Да ни к чему… Ты его ещё на руках таскать не пробовал?

– Да пошёл ты! – я его пальцем ткнул в шею, потому что пробовать-то пробовал. – Не неси хуйни!

– Я серьёзно. Тут не только я, последние дебилы всё знать будут.

– Мне принципиально похуй на знания наших дебилов, – я ещё раз его стукнул – уже под рёбра – и ушёл.

Ну, подумаешь, ну, сварил я и притащил кофе. Так Макс сейчас нихрена делать не в состоянии, он у него либо бы убежал, либо он его на себя пролил бы. А что больше никто кофе не пьёт, так это вообще не моя проблема!

И вообще, проблем хватает.

На уроках Азаев сидел, щеголяя новеньким фонарём под глазом и распухшим ухом. И двигался неуверенно, я ему явно что-то внутри отбил. Хорошо.

А Макс сидел и откровенно дрых.

– Веригин, может быть у вас в вашей дорогой гимназии, как в детском саду, до сих пор существует сончас, но мы здесь учимся по стандартной программе, так что, будьте добры смотреть на доску!

Макс просыпался, тихонько матерился, садился в позу «я охуенно хочу учиться, я самый внимательный мудак в этом классе» и через несколько минут снова засыпал.

– Веригин, как тебе не стыдно так себя вести? Ты что, ставишь себя выше других?

– Мне должно быть стыдно? Интересно, вот никому не стыдно: ему, – он ткнул пальцем в Азаева, – ему, – он ткнул пальцем в меня, – Вам, директору тоже, медсестре – почему-то никому не стыдно. А мне должно быть стыдно!

– При таком отношении к людям к тебе всегда будут плохо относиться.

– Это настолько абсурдно, что я даже спорить не буду.

– После урока покажешь мне свои записи… Комнин! Оставь парту в покое, пожалуйста, сам будешь свинчивать обратно! – я быстро запихал обратно болтик, который пять минут старательно откручивал, загнав в вычищенную от краски прорезь копеечную монетку.

– А чё я, оно так и было!

На физкультуре я уже психанул и отпросил Макса у Павлюка с урока. Азаев не ушёл, но сидел на лавочке.

– …да пускай, собака бешеная, за такой беспредел он у меня сам скоро получит… – донеслось до меня от Таримова. Интересно-интересно, и какой же это беспредел там Азаев творит?

На обед была печень, которую Макс не ел. Я взял только макароны, вывалил в них банку тушёнки и отнёс ему.

– Какой-то парень на меня пожаловался… Не понимаю, почему? – Макс гонял макароны по тарелке, выкладывая ими какое-то слово.

– Сегодня выясним вечером. Заодно я тебе кое-что покажу, – я заглядывал в тарелку, пытаясь разобрать, но он смешал их вилкой.

– Что-то мне подсказывает, что это будет не мультик Уолта Диснея, потому что ты так улыбаешься…

– А ты не прокисай! Как они тебя поймали?

– Не знаю… Я шёл, никого не трогал, просто впихнули и дверь закрыли. Я сначала не понял, а потом… Их много было, от двух бы я отбился, ну, от трёх… Если Азаева не считать, конечно, он же здоровый, как и ты. Не такой, конечно, здоровый…. Ну, может, с Азаевым, если один на один, – но их же пять было! Пять! Суки ёбаные! Попугать хотели? Блядь, да я чуть не поседел! Ты не представляешь… – он поглядел на меня и заткнулся. А мне захотелось его обнять так, чтоб он уткнулся в мою рубашку носом, и гладить по спине, и он бы наконец расслабился, а потом бы поспал. А я бы принёс ему кофе или сока, или там чая потом с печеньем, и разбудил бы тихонечко…

– Всё будет ништяк! – я хлопнул его по спине и он закашлял.