Любовь без поцелуев (СИ)

– Какая любовь? – не понял я. Блядь, медляки, после них постоянно кто-нибудь подраться идёт, вот только в этот раз попробуют, нахуй, убью и в стиралке на ночь закрою, со связанными руками и прищепками на хую.

– Ну, как же – Джек, Роза… Ты чем вообще смотрел?!

– Да я только тот момент, где корабль расхуярило, смотрел, а не с начала. А, так эти, которые там в конце, – он потонул, а она брюлик выбросила, они, типа, любили друг друга?

– Ты безнадёжен, – Макс снова сел на парту, – у тебя ещё осталась эта дрянь? Дай сюда, пусть мне завтра будет херово, всё равно так жить нельзя. «Титаник» – один из самых трогательных фильмов о любви, я его раз пять смотрел и каждый раз плакал. Я тебя даже потанцевать не приглашу, бесполезно!

– Бесполезно, – я подошёл вплотную, встал у него между ног, вытаскивая дурацкий ремень и тоже швыряя куда-то в старые ватманы, – я даже пробовать не буду. А «Титаник» – ну, а что «Титаник»? Там же дохуя было всего деревянного, куча народу могла бы спастись…

– Ага, в ледяной воде, в воронке…

– Чтоб в воронку не затянуло, надо было сразу оттуда щемиться. Я бы точно не утонул.

– И что бы ты сделал на месте главных героев?

– Ну, я же говорю, если бы в шлюпки не влезли, мы бы взяли какую-нибудь деревянную херню, только побольше – стол, например, алкоголя можно, и сразу свалить… От одежды тёплой особого толку бы не было, она, наверное, сразу бы промокла и только охлаждала бы, – я гладил его по плечам, по царапине на шее, по коротко стриженному затылку, представлял себе холодное море и нас там вдвоём… – Ты бы со мной ни за что не замёрз, дождались бы спасателей. И я бы в жизни не выкинул такой здоровенный камень в море, его можно было бы продать и жить себе спокойно, хотя бы первое время…

– Стас, заткнись, пожалуйста! Заткнись, ты вообще не понимаешь, что говоришь!

– Ты много понимаешь! Сидишь и нажрался тут, дай сюда! Вот параша, – я чуть не выплюнул, типа, со вкусом лимона, пахнет, как освежитель для сортира, – и как они это пьют? Ты в дымину, Макс.

– Да и похуй… Знаешь, как мне херово иногда? Ты не представляешь, – он раскачивался на парте, лицо вдруг стало злым, – и никто не представляет, как мне иногда бывает херово! Знаешь, что такое педиком быть? Это не только с парнями трахаться и яркие шмотки носить! Это все, все, даже твой отец, смотрят на тебя, как на какого-то… Выбираешь людей, с которыми общаешься, своя тусовка, все, вроде, такие продвинутые – и всё равно… «Он пидор? Фу! Нет, не пускай его к нам домой, у нас же ребёнок!» – он как будто вспомнил кого-то. – И видно, что брезгуют, как будто я больной… Как будто у «гетеро» не бывает СПИДа… Блядь, СПИД, в основном, у нариков, а я в жизни не кололся! Как будто у «гетеро» не бывает венерических! Бля, в мире столько уродов – детей своих бьют, на помойки выбрасывают, жён пиздят годами, родителей из дому выгоняют, животных мучают… Я даже насекомых никогда не убивал просто так! И всё равно… Всё равно…

– Сам виноват, – я обнял его крепче, мне было больно – внутри больно, не так, как в драке, когда боль гасится злостью, тут была мерзкая тянущая боль, как будто стальную спицу загнали под рёбра. – Сам виноват, зачем ты вот это, – я коснулся его татухи, – вытворяешь?

– Потому что. Потому что я своей жизнью хочу жить, а не отцовской или чьей-то ещё. Не хочу стать одним из тех мальчиков с печальными глазами…

– Кем?

– Мальчиком с печальными глазами, – он пьяно рассмеялся, погладив меня по голове. Странный жест – захотелось откинуть голову, подставить под его ладонь, чтоб он не прекращал. – Видел парочку – такие, как я, чуть постарше. Дети приличных родителей с приличным будущем… Родители подсуетились, женили, свадьба, то-сё, невеста уже пузо отрастила, такая довооольная… А он сидит и только моргает, и так печально в сторону свидетеля смотрит… Бля, так, знаешь, сколько народу живёт? Дома жена, дети, а он едет в какую-нибудь дыру и снимает либо шлюх украинских, либо со своим бывшим «дарлингом»… «Ой, мамочка, а почему дядя плачет?» – «А это лучший друг твоего папочки, они со школы не разлей вода!» – «Ой, мамочка, а почему папочка повесился?» – «А потому, что я ему жизнь заела, и мы все, но это для его же блага! Зато теперь все говорят, каким он был хорошим и правильным!» Не хочу я так, понимаешь!

– Ну, блядь, ты ещё заплачь тут, – мне было ещё больней от этих слов, весь мир мог проваливаться к чертям, пожар, погром, шахиды – похуй! Мне надо было быть тут, с ним. – Зачем же так, можно просто не отсвечивать… И жить в своё удовольствие.

– Да, – он снова заулыбался как-то странно, – ты так и будешь, да? К кому полезешь, когда я уеду? Игоря нагнёшь? Ты не просто так с самым красивым парнем в одной комнате живёшь, конечно, тебе всё самое лучшее… Или Вовчика? Да этот и сам нагнётся, он от тебя балдеет, ты ему только намекни… Или Рэя? Я видел, как ты смотришь на других пацанов, – он вдруг вцепился мне в спину ногтями, – в душе, на тренировках…

– Ты что, дебил? – я вывернулся, чувствуя, что остались царапины. – Ни к кому я не полезу!