Любовь без поцелуев (СИ)

– Который по-другому пахнет, такой… – я покрутил рукой в воздухе, – холодный.

– Ну, блин, у тебя и обоняние, я его раза три и использовал! – Макс достал другой флакон, попроще. Изогнутый, голубенький такой, с синей крышкой. – Знаешь, а ну-ка…

И пшикнул в меня, я аж чихнул.

– Ёбнулся, что ли? А если в глаз?

– Ой, да не ной! Нравится запах? Забирай.

– А?

– Забирай-забирай. Он слишком холодный для такого горячего парня, как я. А тебе в самый раз, мне вообще он каким-то металлом отдаёт… Это мне подарил кто-то… Мой тебе совет: не дари людям парфюмерию, ошибиться – как нефиг делать… Мне однажды отцовская любовница презентовала какой-то одеколон, мало того, что он был для сорокалетних мужиков, так ещё и пах каким-то вареньем сладко-пресладко. Да, это тоже можешь забрать, – он протянул здоровый квадратный флакон, – если надо, я туда коньяк наливал. Надо?

– Давай. И ботинки свои давай с тайниками…

– А не охуел ли ты часом?

– Давай-давай, мне нужнее!

Макс копается, бормочет себе под нос, что вещей стало в два раза больше, и вообще – нахуя ж он столько всего взял. Он снял рубашку, сейчас в свитере, теперь тёмно-красном, под горло. Ну, ещё бы, там всё чуть ли не до подбородка в пятнах, синяках, укусах, засосах… У меня тоже найдётся, но не на шее, конечно. В душ с парнями мне теперь долго не ходить, да и похуй.

– А это? – он достаёт ножик, который я тогда выиграл. Эх, не смог удержаться, от холодняка меня тащит просто безумно, хоть и знаю, что может быть. Нож красивый, сука… У Банни хранить? Или где-нибудь спрятать?

– Можно я возьму себе на память?

– Бери.

А он вдруг сел на пол, уронил то, что в руках держал, и за голову схватился. Я аж с кровати свалился.

– Макс, Макс, что? Плохо? Больно?!

– Да нет, – он лицо поднял, у него ни слёз не было, ничего, – просто… Я домой хочу, понимаешь? Я не такой мутант, как ты, я не могу здесь… Не могу!!!

– Ну, чего ты начал, – меня затошнило, как будто шампуня проглотил, – ну, уедешь ты уже послезавтра. Завтра день и всё… И всё, утром ты уедешь.

– Да… Прости меня?

– Ёбнулся, что ли, да за что?! Ты мне ничего не обязан. И не проси прощения никогда! Это для слабаков! Я вот никогда не извиняюсь. Ты же ни в чём не виноват. Не виноват, усёк!

– Да… Да… Слушай, ты можешь сейчас уйти ненадолго? Просто выйди и всё, хорошо?

– Нет, ну а что опять?

– Прошу, выйди и всё!

Ну, я всё-таки вышел. Унёс к себе этот флакон, который он мне подарил («Питон» – охрененное название, конечно). Будет у меня храниться. У меня, мой. Большой отдам… ну, не знаю, Банни – она жалуется, что ей иногда не спится, а алкоголь хорошо помогает, особенно если в нём димедрола несколько таблеток растворить – отличное снотворное, правда, утром никакой, и поэтому я предпочитаю не спать.

А потом я натянул свитер и по карнизу дошёл до окна Максовой комнаты. И прислушивался, прислушивался, но так нихрена и не услышал. Может, показалось. С чего бы ему вдруг плакать, в самом-то деле.

И действительно, на ужин он пришёл спокойно, в очередной раз обругал наших поваров, вылил себе в тарелку с макаронами кучу кетчупа. А после ужина мы ушли к нему.

– Ты сколько раз за ночь можешь? Ну, кончить?

– Не считал… А ты?

– Ну, раз пять точно могу… Но это если я не уставший и трезвый… Я могу долго держаться… Только потом такое чувство, что меня потрошили. Да я вообще мог бы этим деньги зарабатывать!

– Фу, что ты такое несёшь! – мы лежали рядом, он как-то устроился на моей руке.

– Чушь прекрасную несу! Ну, а что, вот оставит отец меня без денег, а никаких особых талантов у меня нет, так хоть на панели заработаю… Эй, не надо меня душить! Шучу, не останусь я без денег, у меня есть свой счёт в банке, своя хата… Только я получу всё это после восемнадцати, а деньги со счёта – всю сумму – смогу снять только после двадцати одного года, но там проценты каждый месяц неплохие, это по условиям развода с матерью мне досталось.

– Это почему так?

– Ну, она, вроде, боялась, что отец снова женится, заведёт ребёнка и, типа, новая жена будет меня притеснять… Ага, конечно. Меня.

– А ведь да, – я гладил его свободной рукой по спине, по пояснице, рука сама сползала ниже и ниже. Хочу его. Очень хочу. – Ведь твой отец давно знает. Если ему так наследник нужен, женился бы снова или он у тебя сильно старый?

– Да нет, не в этом дело… Просто он от чего-то лечился лет десять назад… Короче, у него не может быть детей вообще, никаким способом. Что-то там – всё, не работает. А ты думал, – он перевернулся, я отчётливо мог видеть его лицо и улыбку – злую и нерадостную, – чего папочка так психует? Я его единственный наследник. Он мне знаешь, что однажды сказал? Я, мол, ему должен непременно внука родить. Вот непременно, понимаешь! И лучше прямо сейчас, пока я ещё не подцепил себе какой-нибудь вирус и не сторчался. Клёво, да? Вот поэтому многие и ненавидят геев. Люди же должны продолжать род…