Любовь без поцелуев (СИ)

– Ну… Жадность фраера погубит. Это я к тому, что они там забесплатно хотели то бабла, то шмотья, ну и на… Обломилось им. Только вот непонятно, зачем?

– Что – зачем? – Тамара Ильинична смотрела на меня так, словно хотела, чтобы я поскорее заткнулся.

– Зачем дьяволу всё это устраивать? Ну, с деньгами, шмотками там…

– Надо было внимательнее читать. Ладно, пишем дальше…

– А правда, зачем? – спросил ещё кто-то. – Я вот начала читать и так и не поняла, как там всё связано. Сначала один под трамвай попадает, потом какой-то цирк и тут же эта Маргарита…

Я попытался представить себе, что я сижу на сцене в кресле (в цирке я был только один раз и мне там не особо понравилось), а всякие придурки пялятся и ждут… Фокусов, чудес… Как там было? «Чёрной магии и её разоблачений». Чтобы сначала фокус, а потом им показали, что и как было сделано. А ты не показываешь фокусов. Ты не фокусник, ты…

– Я думаю, он хотел приколоться. Посмотреть, сколько народу поведётся на такой развод. Все повелись. Да и кто бы не повёлся? Это же прикольно, глянуть, какие все лохи.

– Я бы попросила тебя использовать на моих уроках другую терминологию. Здесь не ваши, как вы говорите, «пацанские тёрки», а урок литературы! Мы приобщаемся к сокровищнице русской классики! И что ещё, кроме падающих с потолка денег, запомнилось?

Было кое-что ещё – один момент. Помню, Макс, читая эту книгу, говорил, что для каждого есть своя особенная фраза, так вот, я их там нашёл аж целых две, но хрен я вслух скажу такое.

– История про Понтия Пилата. Это самое интересное. А всё остальное – гон какой-то. Булгаков, случаем, не того? Тоже кокаин нюхал?

– Комнин, ты…

– Он морфий колол, – подала голос Банни. – Что, скажете, нет? У него даже произведение есть на эту тему. Так и называется – «Морфий». Я читала.

Класс захмыкал, а я почувствовал себя дофига проницательным. Я же говорю, «трип» редкий.

Тамара Ильинична опять завела любимую шарманку о том, какие мы идиоты и нихрена не понимает в литературе, а я сидел, пытаясь понять, действительно ли солнце светит по-другому, и раздумывал над второй важной для меня фразой из «Мастера и Маргариты». Может ли быть…

Игорь отвечал, говорил, что его больше всего заинтересовала история Мастера, что-то про преследование писателей в Советском Союзе, про Булгакова. Я вспомнил, что Игорь и сам что-то пишет. Странно, а мне он никогда не показывал. Наверное, показывает этой Ане. И тоже воображает себя мастером. Ну-ну.

Нет, всё-таки литература – это не моё.

До самого вечера я никак не мог собраться с мыслями. Нужно было, вроде, сделать массу всего и обдумать кучу вещей, а у меня мысли перескакивали с одного на другое. Прежде всего надо было подумать об Азаеве, о том, что с ним делать. Ну, что именно – это я хорошо знал. Такое и раньше делали. Нечасто, конечно. Не так, как это на «зонах» делают – ну, то есть, как говорят, что делают. Никто не рискнёт выебать кого-нибудь, чтобы «опустить», если речь не идёт о таких конкретных пидарасах типа Леночки, Червяка, Мыкова… А вот парня типа Азаева… Хотя….

Он мне не нравился. Ни на рожу, ни вообще никак. Но я представил себе его в сортире, привязанного за руки к батарее… Или нет: лучше, когда запястья привязаны к лодыжкам, во рту какой-нибудь кляп… Да, блядь, я бы трахнул его. Не так, как Макса, которого я готовил, обнимал и прижимал к себе, и целовал, а потом отсасывал ему, чтобы не мне одному было приятно. Азаева я бы выебал в туалете, как пидора последнего, и там бы и бросил, чтобы утром все на него полюбовались. Потому что одно – наши с ним тёрки, а другое – старших в это впутывать. Это последнее козлячество. Я бы выебал его, просто, чтобы он знал, кто тут, сука, главный, чтобы знал, что мне плевать и на его с директором дела, и на его родню, и на месть. «Дирика» подтащил, родственничков своих. А один на один…

Но я, конечно, делать этого не буду. Всё пройдёт как обычно.

– Все на дискач упрутся, – сказал мне вечером Таримов. – Я ему стрелку забью, там его возьмём. От тебя кто будет?

– Вовчик, Рэй… Дёма тоже.

– Этого-то нахуй, лет ему сколько? А не сблеванёт?

– Да не, он парень крепкий. Пусть учится. А ты что?..

Итак, место и время были определены. Раньше я бы только об этом и думал, а сейчас мысли всё время возвращались к Максу. Где он там? Чем занят в Москве? Уж, наверное, у него всё хорошо. Он живёт в роскошной квартире – мне упорно представлялась кровать со столбиками и занавесками (или как там это называется), со всякими позолоченными завитушками и шнурочками), прислуга готовит ему еду, водитель возит в школу. Ему там ничего не грозит. Он – сын богатого отца, и всякие тупые уродливые мрази вроде тех, кто живёт здесь (вроде меня), не попадаются на его пути. Там есть, кому позаботиться о нём, там ему есть, с кем… На этой мысли становилось так мерзко, что хотелось что-нибудь сломать. Или кого-нибудь прибить.