Любовь без поцелуев (СИ)

Март застал меня полностью расклеившимся. Я однажды проснулся с ужасным чувством – меня нет. Я не существую. Перед этим мне снился кошмар, из которого я проснулся в другом, – там для меня просто не было места. Комната, которая была моей – чужая. У отца другие жена и сын (почему-то похожий на Игоря Менштейна). Я спускался вниз и охранники не узнавали меня, я бежал к гимназии – и меня не пускали! Я никогда не учился там! Я обращался к проходящим мимо одноклассникам – они меня не знали и не желали узнавать. На стоянку вырулил чёрный БМВ и я обрадовался – Спирит! Спирит должен меня узнать, мы ведь знакомы всю жизнь! Но он прошёл мимо, я попытался его догнать и не мог – вяз в воздухе.

И, задыхаясь, проснулся по-настоящему. Нет, всё на месте. Комната – моя. Я живу в своём доме и… И что?

Мне вдруг показалось, что всё, что я делал за всю свою жизнь, было настолько неважным, что, если бы какие-то внешние силы изъяли меня из этого мира (как вытаскивают намётку из ткани), ничего бы не изменилось. Ни-че-го. А может, даже бы и изменилось к лучшему.

For everything I long to do

No matter when or where or who

Has one thing in common too

It’s a, it’s a, it’s a, it’s a sin…

«It’s a sin», – вдруг вспомнилось мне. Почему иногда кажется, что некоторые песни – это конкретно про тебя?

Отец всё чаще заговаривал о моём будущем, спрашивал, куда же я собираюсь поступить, всё ли я выяснил и рассчитал. Я только съезжал с темы и старался не попадаться ему на глаза. Все выданные мне Спиритом бумаги я задвинул куда-то с глаз долой и завалил всякой дрянью. У меня рука не поднималась их даже оттуда достать. Почему? Ведь именно этого я так долго хотел, для этого я ездил в этот чёртов интернат и терпел там чёрт знает что…

На этом моменте мысли начинали спотыкаться. Странно, что сейчас всё самое плохое как-то подзабылось. Зато ярче всего вспоминались действительно хорошие моменты – вот мы со Стасом ночью залезаем в кабинет труда и вешаем ведёрки с адской смесью и на следующий день нетерпеливо ждём, чем же всё закончится – попадутся ли лохи в наш капкан; вот мы сидим вместе и выпиваем, а Рэй поёт, держа в руках невидимую гитару. Как удался мой импровизированный шантаж – прямо гением себя чувствовал! Как я впервые подошёл к Стасу – боясь, что он меня оттолкнёт. Как он приходил ко мне – сначала обдаёт холодом, а потом он сам, такой офигительно горячий. Как мы сидели и болтали, как бежали вдвоём по заснеженному лесу и валялись в снегу. Как впервые поцеловались – он поцеловал меня.

Я никогда такого не чувствовал. Я даже толком не понимал, пока не уехал. А теперь… Если искать сравнение, то это – как будто ты всю жизнь прожил в закрытом помещении и окружающий мир видел на экранах телевизоров. А потом однажды вышел и ощутил мир всеми чувствами – настоящее солнце, настоящий ветер, звуки и запахи… И после этого – снова обратно. Только когда мы расстались со Стасом, я понял до конца. Я его действительно люблю. Короткое слово, а сколько в него помещается!

Восьмого марта меня поставили перед фактом – Светлана выходит замуж за моего отца. Я только кивнул.

Этой ночью мне снилось, что я брожу по какому-то дому и никак не могу выбраться. Сам дом я как бы видел и снаружи – небольшой коттедж на берегу моря. Я кружил, кружил, переходил из одной комнаты в другую, шёл какими-то коридорами, спускался и поднимался по лестницам и никак не мог выйти на берег, к ласково шумящим волнам. Проснулся я тогда незадолго до звонка будильника и лежал, глядя в потолок. Был вторник – почему-то спросонья мне показалось это очень важным. «Сегодня вторник», – повторял я про себя, как заведённый, – «сегодня вторник». Вдруг мне внезапно подумалось: а если бы я точно знал, что сегодня умру? Например, что меня казнят или что-то в этом роде? Само странное, что меня не слишком пугала эта мысль. В комнате было темно – не радикальная чернота ночи, а какая-то мягкая, выцветшая темнота раннего утра. Я лежал и думал о своей смерти. Я не хотел умирать, я отлично понимал, что незачем, не из-за чего. Я молод, здоров, богат. У меня есть замечательные друзья и какие-никакие родственники. Я ещё успею многое в жизни! Как там было у Высоцкого, которого мой отец постоянно слушает?

Смешно, не правда ли, смешно! Смешно!

А он шутил — недошутил,

Недораспробовал вино

И даже недопригубил.

– Ну и?.. – Спирит сидел у меня на кровати и просматривал мои тетради.

– «И» – что?

– «И» – что дальше? Так и будешь сидеть дома со своей депрессией, превращаясь в алкоголика?

– Я не превращаюсь в алкоголика, я… – подобрав валяющуюся подушку, я улёгся на пол.

– Только не надо мне рассказывать о своих, якобы, планах! Вот твоя сумка, – он подошёл и небрежно вытряхнул из неё вещи. Я даже сам удивился, сколько в ней всего. – И либо ты учишься в две смены, либо ты просто забиваешь на то, чтобы поменять учебники. У тебя полная комната грязной посуды, все бумаги по поводу обучения за границей валяются под журналами за февраль и март!