Любовь без поцелуев (СИ)

Я думал. Я много думал о том, какой Стас человек. Я вдруг подумал, что именно как человека Стаса очень немногие знают. Для многих Стас был эдаким древнем божеством, стихийным и неовратимым, которое надо было задабривать кровавыми жертвами. Игорь, например, Стаса боялся очень сильно и именно поэтому выбрал его компанию, потому что «кто не с нами, тот против нас», а против Стаса у Игоря шансов не было. Для Вовчика Стас, наоборот, был кумиром, и всё, что он говорил или делал, было истиной в последней инстанции, да боже мой, он был влюблён в Стаса и не вполне платонически – вспомнить, как он смотрел на него в душе, как массаж ему делал. Единственная, кто, наверное, видел в нём человека – это Банни. И я.

Я вспомнил, как мы проводили время вместе, забиваясь в глухие уголки интерната, как он брал мои ладони и грел в своих. Как раздобыл где-то для меня жёлтое яблоко, как варил кофе на общей кухне, одёргивая пытающихся возмутиться поварих, как мы пили виски из маленьких кружечек… Почему-то именно такие мелочи вспоминались особенно остро – вот мы стоим на железной «радуге», прикасаясь друг к другу ладонями, и глаза у Стаса – как зимнее небо, с которого падает мягкий и пушистый снег. А вот и другие воспоминания – щель под дверцей карцера, запах сигаретного дыма и голос Стаса: «Не плачь». Мой собственный страх, когда меня втолкнули в комнату, кровь на губах и Стас, ворвавшийся, как сатанинский вихрь, паника, желание бежать, сбежать наконец от этого ужаса… И Стас, несущий меня на руках. Меня никто не носил на руках, даже подумать смешно об этом, взрослого парня – на руках. А он понёс. И потом обнимал, держал, не дал всё бросить и свалить. Затем был этот парень, которого связали в туалете… Кошмарное зрелище. Я слышал о чём-то подобном, но и представить себе не мог, что в чём-то таком поучаствую. Это даже в пересказе звучит ужасно мерзко.

И всё же Стас не был ни стихией, ни хтоническим божеством. Он был человеком. Странным, очень необычным, и всё же и у него были мечты и стремления, и какие-то представления о прекрасном. Стас мечтал увидеть море. У него было детство – не такое, как у меня, полуголодное, хулиганское, но о нём он рассказывал без сожаления…

Вот. Вот что отличает Стаса от большинства – он никогда не жаловался. Не потому, что слишком примитивен, чтобы понимать, какой отстой его мир. Он просто прекрасно понимал, что жаловаться бесполезно. Ему было некому жаловаться. У Игоря, у Вовчика, у Рэя с Банни, у Пашика с Яшиком и у прочих особ, приближенных к императору, был Стас. У Стаса не было никого. Когда он сказал, что не будет мне писать и звонить, дело было не в том, что ему плевать. Он просто был уверен, что я ухожу навсегда.

Чёрт, мне никогда не приходилось думать так много об одном человеке! Для меня было либо «ты мне нравишься, иди сюда», либо «ты мне не нравишься, пошёл вон». А тут… Я перебирал, как перебирают мелкие памятные вещи – ракушки, сувениры, открытки – всё, что помнил о Стасе, всё, что он мне говорил о себе.

Чем я мог порадовать его на день рождения? Стас – не Ясна Пани или кто-то вроде него, которого достаточно взять на какое-нибудь крутое пати или подарить брендовую шмотку – и он уже на седьмом месте от счастья. Вот Спирит умеет как-то подбирать подарки в тему. Самому же Спириту подарок сделать сложно, но можно – я его вкусы с детства знаю. Можно поговорить с ним на эту тему, спросить совета, но я не хотел. Действительно, я уже не маленький, чтобы со мной нянчились. Надо научиться жить своим умом и самому принимать решения, а то однажды мне либо кто-нибудь на шею сядет, глаза ладошками закроет и будет командовать, куда идти, либо на поводок посадит.

Стас любит оружие. Может подарить ему какой-нибудь крутой клинок? Не дурацкую порякушку, что лишённые вкуса люди вешают на стены («не подлежит заточке»), а настоящий, тяжелый, острый? Или, допустим, пневматический пистолет? Такой, чтобы от настоящего почти не отличался? Нож или пистолет?

При мысли о ноже я кое-что вспомнил – тот нож. Который мне отдал Вовчик тем тревожным вечером, когда мы играли в покер, тогда, когда я ещё не понял, но уже почувствовал, как дорог мне Стас. Когда я впервые сам на что-то решился. Воспоминания были не очень, ведь то, что всё получилось – это случайность, ирония судьбы, что называется. Вряд ли этот нож порадует Стаса. Поэтому, поразмыслив немного, я положил нож на место и остановил свой выбор на пистолете.

Мысли о пистолете привели к закономерному итогу – я решил расспросить Виктора Степановича. Уж если кто знает, так это он.

– Я могу узнать, зачем вам пистолет? – мы с отцовским начбезом по старой советской традиции сидели на кухне и пили чай – я зелёный, он чёрный, тоже по старой советской традиции.

– Не мне. Одному моему приятелю в подарок… Из интерната, того, где я был тогда.