Любовь и бессмертие

– Катерина сказала. Даша, ты с Женей договорись, вместе поезжайте в ближайший центр текстиля. Выберите самую плотную и самую красную ткань, а ленту Марфа пришьёт, она дома сегодня, или прямо в магазине заплатите, они сами ткань превратят в шторы.

– Хорошо. Мы вначале съездим в магазин, а потом я помогу Жене с делами управиться. И Павла не надо просить, Женя сама за руль сядет. – Исполненная энтузиазмом Даша отправилась на поиски Жени.

Разговор с врачом был деловым и коротким. Он предложил прямо сегодня вечером приехать и повидать Стефана:

– Я дежурю, сам вас встречу и провожу в палату. Только приезжайте часикам к девяти вечера.

Вопрос с сиделкой тоже решился просто.

– Порекомендую, конечно, – приветливо отозвался врач на мою просьбу. – Мама моя инфекционист с многолетним стажем, и с корью в своей практике встречалась. Мама ушла на пенсию, скучает по работе, да и деньги, знаете, лишними не бывают.

Вечером, как и обещал, он встретил и проводил к палате Стефана. Сам заходить не стал, торопясь обратно в приёмный покой.

Стефан лежал под натянутым до подбородка одеялом. Открыв глаза, он несколько мгновений присматривался ко мне, потом на лице его мелькнула улыбка.

– Хабиба. – Голос у него был слабый и хриплый. – Не сразу поверил, думал, бред опять. – Он кашлянул и застонал.

– Что, милый? Худо? – Я склонилась над ним.

Отслаивающиеся лохмотьями, чешуйки кожи неопрятно торчали среди отросшей щетины, сорно усыпав и густую шевелюру Стефана.

– Хорош? – спросил он.

Я коснулась губами его щеки и засмеялась.

– Стефан, у тебя настоящая борода отросла. Выбирайся, милый, хватит болеть.

Он высвободил руку из-под одеяла и прижал меня к груди.

– Скучаю. Много дней не вижу тебя.

– Даша требует забрать тебя домой. От тревоги сама не своя.

– А ты?

– А я, как ты решишь. Скажешь домой, поедем домой. Профессиональную сиделку я уже нашла, врач-инфекционист на пенсии. Даша и Женя тебе покои приготовили.

– Я хочу домой, Хабиба. Дома буду видеть тебя.

– Ты горячий. Жаропонижающее пора принимать?

Он поморщился.

– Устал я. Болеть устал. Мёрзну, так что зубы стучат, потом потею – постель, бельё, всё мокрое. Грязным себя чувствую, хлопья эти с кожи сыплются. В баню бы.

– В баню, когда поправишься. Ты прими болезнь, она не зря к тебе пришла и уложила в постель. Значит, нужно подумать, что-то важное понять про себя.

– Жену во сне видел. Сказала, молится за меня, за здоровье.

– Как её зовут?

– Джамила. Красивая, в переводе. Она, правда, красивая была, нежная, ласковая. Красивее тебя, Хабиба. Мы познакомились, а через два часа уже встретились за деревней. В тот же день она моей стала. Я с ней преступление совершил. Ей четырнадцати ещё не было. Мне двадцать. Первая моя женщина. Ни с кем до неё не был.

Стефан умолк, я боялась пошевелиться под его рукой, боялась спугнуть воспоминания. За столько лет он впервые заговорил о своей первой жене.

– Поженились, когда ей восемнадцать исполнилось. До свадьбы берёг, а тут она сразу забеременела. Давно мечтала о ребёнке. Мне всё равно было, кто родится – сын или дочка. А она мальчика хотела, имя выбрала – Бо́гдан. Говорила, что сын будет похож на меня.

Любил её, Хабиба. На руках носил. Не хотел, чтобы ножки её касались пыльной земли. Не хотел, чтобы видела она хмурые лица людей. Увозил за деревню, чтобы на красоту она смотрела, чтобы ушки слушали пение птиц, не сплетни соседок. Ночами не мог насытиться, так была желанна. Хрупкая она была, всё время боялся повредить её нечаянно. Ты тоже, Хабиба, хрупкая. Над тобой словно талантливый резчик работал, старательно вырезал изгибы, округлости. Моя Джамила тоненькая была, как стебелёк. Смеялась она редко. Улыбалась всегда, а смеялась редко.

Стефан закашлялся. Прижатая его рукой, я слышала, как клокочет в его груди мокрота, и испугалась: «Осложнения начались». Откашлявшись и отдышавшись, Стефан продолжал:

– Я сам её убил, Хабиба. Мы возвращались с прогулки, дорога пустая была. Луна полная. Светила, как днём. Она смотрела на меня и улыбалась. Я любовался ею. Хотел её, думал, вот приедем, и я сразу в спальню её понесу. Поздно увидел того старика. Он замер посреди дороги, помню глаза и рот, широко открытые от страха. Я вывернул руль и врезался в столб. Той стороной, откуда моя Джамила улыбалась. Она на девятом месяце была. Ребёнка можно было спасти. Только скорая там быстро не приезжает, а сам я вспороть ей живот не решился. – Стефан опять закашлялся.

«Ооо… – я стиснула зубы, чтобы не застонать вслух. Ад Стефана, кромешный, беспощадный ад чувства вины на мгновение поглотил и меня. Отец оставил без помощи собственного ребёнка. Дипломированный хирург позволил умереть сыну в чреве мёртвой матери. Отец- и врач-преступник. – Бедный мой, хороший, нет у тебя убежища, и время не властно утишить твою рану!..»

Превозмогая кашель, Стефан прохрипел:

– Не плачь, Хабиба.