Любовь и ненависть в Ровердорме

Попросила Патрика отвезти письмо в «Кипарис», но уже после того, как мы отъедем от дома. Да, крайне трусливое поведение, признаю!

Именно о своей трусости, а потом и о первопричине своего нежелания иметь какие-либо дела с герцогом Кавингтоном я и рассказала подругам. Мы обсуждали это вторую половину пути до Ольсена, и Нэнси благополучно забыла о преследующих нас волках.

Они, кстати, исчезли – перестали бежать за нами, как только начались деревушки вокруг Ольсена, да и Лиззи больше не пялилась в окно. Сидела и смотрела на нас, навострив ушки и приоткрыв рот от любопытства.

Нэнси склонялась к тому, что Люк Пирсон обо всем мне наврал, потому что ему завидно. И никакого пари на меня не было.

Да, лорд Пирсон банально завидует своему товарищу, так как герцог Кавингтон во всем его превосходит. Поэтому тот и сочинил небылицу, чтобы очернить своего друга. Рассказал ее мне, а я взяла и поверила!..

По словам Нэнси, я непременно должна поговорить обо всем с герцогом – выложить все начистоту и потребовать честного ответа. Пусть он признается – был ли спор с Люком Пирсоном или нет!

Марион же, считавшая себя более искушенной в любовных делах, наоборот, заявляла, что такой спор вполне мог иметь место. Столичные скучающие аристократы могли заключить подобное глупое пари на мое соблазнение, но, чтобы вынести свой вердикт, ей нужно внимательно присмотреться к поведению Тайлора Бартона в моем присутствии.

Тогда-то она сделает и свое экспертное заключение.

Нэнси с Марион принялись спорить, а я уставилась в окно. К моменту, когда мы въехали в Ольсен, мне давно уже хотелось мира и чтобы меня наконец-таки оставили в покое.

Именно так – ведя оживленные споры и доев все, что было в корзинках, мы прокатили по длинным улицам большого для нашей провинции города – конечно же, не чета Москве, о которой я рассказывала Лиззи, и поменьше Триерса, где располагалась местная Академия Магии.

Довольно быстро добрались до почтовой станции, на которую вскоре должен был прибыть дилижанс из столицы. Марион, выбравшись из кареты, отправилась дожидаться жениха, а мы с Нэнси и Лиззи устроились на лавочке неподалеку, решив ей не мешать.

Донахью и дядя Расмус поглядывали на нас от кареты, пока мы строили планы, размышляя, как станем развлекаться на ярмарке, потому что Марион, скорее всего, захочет побыть вместе с Браем.

Наконец, поскрипывая рессорами, прибыл запыленный дилижанс, опоздав всего на десять минут, если верить часам на башне Ратуши.

Но напрасно Марион так тряслась последние несколько дней – Брая среди пассажиров не оказалось, хотя он сообщал в своем письме, что приедет сегодня именно в это время.

Глава 27

Пока я утешала плачущую Марион, твердившую, что она не понимает, как такое могло произойти, Нэнси с решительным видом отправилась разыскивать кучера дилижанса.

Вернулась подруга через несколько минут и новости принесла довольно странные.

К этому времени Марион уже перестала рыдать. Всего лишь хлюпала носом, но глаза у нее были мокрыми, а на щеках блестели две дорожки слез. Но они заблестели еще сильнее, а плечи затряслись, когда она услышала рассказ Нэнси.

Оказывается, кучер ничего толком не знал – правил себе дилижансом, сменив напарника и уставших лошадей в Колгберге сразу после утренней переправы через Рену. Единственное, что он смог сказать, – похожий по описанию на жениха Марион мужчина попросил остановить дилижанс на подъезде к Ольсену – да, посреди леса, поэтому он и запомнил, – после чего прихватил свой саквояж и покинул дорожную карету.

Еще кучеру показалось, что тот выглядел так себе. Не слишком хорошо, если не сказать, что очень плохо.

Но что именно ему не понравилось во внешнем виде пассажира, объяснить он не смог. Как и то, зачем тот сошел в лесу.

– И больше он не стал со мной разговаривать. Заявил, что у него много дел. Наверное, эти самые дела поджидают его в местном трактире, – нахмурилась Нэнси. – Это все, что мне удалось из него вытрясти.

– Уже что-то! – согласилась я, пытаясь хоть как-то уложить услышанное в голове.

Укладывалось оно очень плохо.

Если в дилижансе ехал Брай, то почему он взял и сбежал на подъезде к Ольсену?! Что ему могло понадобиться в лесу? Глупее поступка и не придумаешь!

– А я вам говорила! – зарыдала Марион пуще прежнего. – Говорила, говорила!.. Он меня больше не любит, поэтому побоялся доехать до станции! Не захотел смотреть мне в глаза! Это значит, что не будет никакой свадьбы! И его кольцо, – она принялась дергать с пальца золотое кольцо, но то не снималось, – мне больше ни к чему!

Но мы не позволили его снять. Кое-как уговорили Марион не делать поспешных выводов, потому что пока еще ничего током не ясно. Всему обязательно найдется объяснение, заявила я подруге, и произошедшее с Браем скоро прояснится.

Вполне возможно, это был не он. Мужчина, который сошел в лесу, – вовсе не ее жених, а Брай опоздал на дилижанс и приедет следующим, вечерним, который мы непременно дождемся.

А если его не будет вечером, то мы отправимся домой, а завтра он доберется до Ровердорма своим ходом.