Любовь и ненависть в Ровердорме

Поняла, что вернуть нам с Лиззи дом и землю, после чего извиниться за все наши беды, будет самым верным решением в сложившейся ситуации. И вовсе не потому, что она меня недооценила и я ее обыграла каким-то хитрым образом, – нет, не из-за этого!

Так поступить будет правильно и по совести.

Тут тетя внезапно вытянула руку с бокалом, словно собиралась произнести тост, и я повторила ее движение. Края наших бокалов соприкоснулись. Раздался негромкий звон, которому вторил смех из соседней палатки, где играли в шары.

Азалия Уилсон улыбнулась мне вполне миролюбиво. Сделала глоток, после чего прикрыла глаза, а я, немного помедлив, сделала то же самое.

В бокале был вовсе не лимонад, который разливали повсеместно, за исключением палатки для мужчин – у этого напитка оказался терпкий травяной вкус. Сладкий, не без этого, но я все еще не могла понять…

Задумалась – интересно, что же варилось в котлах на кухне Киттингсов? Жаль, что Нэнси все время была занята и я не удосужилась ее об этом расспросить.

Или же у Киттингсов забродил компот?

– Да, я тебя недооценила, – с удовлетворением в голосе повторила Азалия Уилсон. – Но и ты, Мира, тоже недооценила меня. Я не из тех, кто смиренно и униженно признает свою вину, после чего отойдет в сторону. Потому что я не чувствую за собой никакой вины! Мне нужен был этот дом, эта земля и эти деньги, поэтому я их у вас забрала. И даже сейчас, вернись я на пять лет назад, я бы сделала то же самое. Поэтому никаких извинений от меня не будет, мерзкая ты девка!

Я уставилась на нее удивленно.

– Ну раз так, то вы с дядей пойдете в суд. Неужели вы этого хотите, тетя Азалия?

– Суда тоже не будет, потому что ты сдохнешь, мерзкая и неблагодарная тварь! – с ненавистью заявила она. – После этого я сгною ту маленькую дурочку, твою сестру, заперев ее в самом жутком пансионате, который только найду во всем Элайре, а сестру своего мужа наконец-то сдам в богадельню, где ей самое место!

– Вы не посмеете этого сделать, – отозвалась я вполне спокойно. – Вернее, я вам этого не позволю…

Не договорила, потому что внезапно перед глазами поплыло, и я, чтобы не упасть, ухватилась на полотняную стенку палатки.

– Ну что, ты уже чувствуешь дыхание смерти? – приблизившись, прошипела мне в лицо Азалия Уилсон. – Тогда знай, этот яд сделала травница, у которой ты увела овцевода… Точно так же, как увела герцога у моей дочери! Так что ты умрешь от ненависти, Мира, и не только от моей. Травница настолько сильно тебя ненавидит, что дала яд моему сыну. Лоуренс, правда, передумал тебя травить – оказался таким же слабаком, как и его отец. Но он успел обо всем рассказать, поэтому мне оставалось лишь забрать пузырек из его комнаты. Затем я добавила яд в твой бокал и заставила тебя выпить.

Как же просто, подумала я.

Для тети Азалии все оказалось слишком просто, а я… Мне не было оправданий, потому что я нарушила обещание, данное тете Прим! Любовь и счастье затмили мне разум, и я перестала быть осторожной, за что и поплатилась.

– Моя смерть уже… ничего для вас не изменит, – выдавила я из себя. Мысли путались, и я не могла сосредоточиться. – Тайлор вам не позволит… Он не простит!..

– Его светлость будет слишком занят своей утратой, в которой его утешит Илейн, а у меня так и так останутся «Поющая Ива» и ваши земли. Потому что твоя сестра слишком мала, чтобы довести твое дело до конца, а Примула Уилсон – местная сумасшедшая, все это знают!

Я не могла понять, что было в том бокале. По вкусу оно не походило ни на один из известных мне ядов. Но знала одно – с моими познаниями и навыками в целительской магии с этим мне уже не справиться.

Возможно, нужно было попытаться бежать или позвать на помощь, но накатили жуткое безразличие и апатия. Такая, что я с трудом держалась на ногах, не в силах даже повернуть голову в сторону проходивших мимо людей.

– Ах да, я забыла сказать, что не будет ни суда, ни следствия! Ты просто отравилась чем-то на этом мерзком балу. Травница пообещала Лоуренсу, что никто и ничего не обнаружит, а она в этом мастерица. И она тоже станет молчать, иначе ее посадят. Так что ты скоро умрешь, а я произнесу трогательную речь на твоей могиле. Я уже ее заготовила. Хочешь послушать?

Боли не было. Просто в один момент я перестала чувствовать ноги, а потом пальцы. Бокал упал на землю, а за ним стала падать и я.

– На помощь! – воскликнула Азалия Уилсон. – Помогите, моей племяннице плохо! Она… Она чем-то отравилась!

***

Я мало запомнила из того, что происходило дальше.

…Видела белую скатерть стола в палатке и зеленую траву, на которой я лежала, не чувствуя тела. Видела подолы длинных платьев и еще ноги… Ноги я тоже видела – мужские в сапогах и женские в бальных туфельках, выглядывавшие из-под пышных юбок.

Потом меня подняли и куда-то понесли. Кажется, уложили на лавку в той самой палатке. Что-то говорили, о чем-то спрашивали, хлопотали вокруг меня. Со всех сторон неслись встревоженные голоса, сливавшиеся в однообразный гул.