Любовь к трем цукербринам

Это была сука Агенда, которой скоро пред-

стояло отправиться на Качели — веселое психо-

делическое пространство с гравитационными

аномалиями, где шла постоянная революция,

похожая на карнавал, или карнавал, похожий

на революцию. У Качелей было три луны: Сво-

бода, Справедливость и Равенство, которые про-

ходили над этим миром по очереди, и вызывали

разнонаправленные приливы, а также счастли-

вое — и такое же разнонаправленное — помут-

нение в головах.

Местные жители называли эти луны «бе-

лой», «черной» и «синей» — по типу вызывае-

мого ими опьянения. Каждая из них как бы

снимала сознание с похмелья, вызванного пре-

дыдущей фазой, поэтому пространство и назы-

вали Качелями. Местные жители уверяли, что с

такими лунами им не надо колоться и курить,

но вещества на Качелях тоже имели хождение.

Этот беспокойный, но очень популярный

мир был застроен замысловатыми баррикадами,

где были спрятаны курильни, кофейни, любов-

ные притоны и прочие заведения. В зависимо-

сти от лунных фаз, один месяц Качели боролись

сами с собой за свободу, следующий — за спра-

ведливость, а потом за равенство, потому что

все эти понятия были важными, но по большо-

му счету взаимоисключающими, а обществен-

ное настроение зависело исключительно от

смены лун.

На Качелях жили трехголовые собаки — та-

кие, как Агенда. Когда луны действовали в пол-

ную силу, одна голова начинала выть на господ-

ствующую луну, а две другие, брызжа слюной,

принимались укорять окружающих в том, что те

не подвывают, предавая тем самым все свобод-

ное (справедливое, или равное). Агенда куса-

лась, но не сильно — чтобы она могла развле-

кать все возрастные группы, зубов у нее не

было. Пола у нее не было тоже, и сукой ее на-

зывали условно, из-за заметного отсутствия

мужского начала. Говорящие трехголовые соба-

ки считались одним из самых популярных ат-

тракционов на Качелях — на них приходили по-

смотреть специально, особенно в момент смены

лунных фаз. Курить марихуану перед этим не

разрешалось, потому что пароксизмы смеха

могли стать опасными для здоровья.

Агенда была сложным существом, с рожде-

ния настроенным на луны своего будущего

мира — и в ее разноцветные ошейники были

вшиты магнитные компенсаторы. Сейчас они

работали в треть силы, просто чтобы Агенда не

сошла с ума. В таком режиме она не выла и не

укоряла. Но две ее головы глядели на Сперо с

глубоким недоверием, а третья — косилась в

небо и иногда все-таки тонко-тонко подскули-

вала. Судя по цвету ошейника, в данный мо-

мент Агенда была озабочена равенством.

— Здравствуй, Агенда,— сказала Сперо.—

Приветствую тебя как равная равную... То есть,

простите, равных.

Агенда с достоинством кивнула свободными

от революционной работы головами, но не от-

ветила ничего.

— Кто следующий?

Затрещали ветки, и на поляну выполз, как

показалось Сперо, большущий влажный танк

без башни. Это был лиловый гиппо с непропор-

ционально большими надбровьями, из-под ко-

торых глядели умные, добрые и полные боли

глаза. Они были очень большими и выразитель-

ными — и излучали столько сложных противо-

речивых чувств, что походили на два телевизо-

ра, передающих мелодрамы.

Гуго. Самое, кажется, распространенное у

гиппопотамов имя, подумала Сперо, а почему?

Непонятно.

Про Гуго она тоже все знала. Он скоро уле-

тал на Утренник — пространство, предназна-

ченное исключительно для детей. Как и все зве-

ри на Утреннике, Гуго был весьма полезным

существом, чем-то вроде учителя. Его выращи-

вали для нового аквапарка, где он должен был

плавать, обучая детей стихосложению. По этой

причине он мог говорить только стихами — и

они лились из него так же легко и естественно,

как вой из Агенды.

— Как поживаешь, толстый Гуго? — спро-

сила Сперо, стараясь говорить ритмично, что-

бы Гуго мог поймать размер и ответить, как ему

предстояло отвечать детям в аквапарке.

— Привет-привет, не жизнь, а мука,— бар-

хатным баритоном откликнулся Гуго, и в его

огромных влажных глазах-телевизорах про-

мелькнула невыразимая печаль.

Сперо тотчас пожалела, что назвала его тол-

стым, хотя была уверена — для гиппопотама в

этом ничего обидного нет.

Теперь она знала, кто написал записки на

коре. Вернее, сочинил. А вот написать их свои-

ми похожими на тумбы конечностями Гуго как

раз и не смог бы. Какаду Серж тоже не очень

подходил для такой роли — его клюв годился

разве что разгрызать орехи. Значит, это сделал

кто-то другой...

И он, похоже, уже выползал на поляну.

Сказать про него «выполз» было нельзя —

процесс так и не дошел до конца. Постепенно

затухая, он прекратился примерно на середине.

Сперо увидела толстую и чрезвычайно длин-

ную змею, в которой было что-то военное: ше-

стигранные чешуйки ее кожи казались ультра-

прочной броней, покрытой маскировочными

узорами. По какой-то давней привычке змея

носила пустынный камуфляж. Половина ее тела

осталась в кустах — видимо, для того, чтобы

змея могла скрыться в них одним резким дви-

жением, если дела на поляне пойдут не слиш-

ком хорошо. Просто воплощение зла.

Сперо нахмурилась.

Это было существо из несколько другого

цикла существования — его присутствие в Лесу

казалось странным и даже неуместным. Но она

тут же поняла, кто перед ней, и вздохнула.