Любовь к трем цукербринам

ными треугольниками. Николай хотел попра-

вить свисающие с плеч широкие ленты, чтобы

они легли удобнее — но ткань вдруг пришла в

движение.

Это было жутко. Николаю показалось, будто

его душит огромный питон. Сопротивляться не

имело смысла, и он сразу же сдался. Однако ни-

чего страшного не произошло. Полосы ткани

обвили его ноги, обтянули грудь и спину и за-

ставили его принять неудобную позу: присесть

на корточки и плотно прижать грудь к коленям,

откинув голову далеко назад. Получилось что-

то вроде позы зародыша, наблюдающего за ви-

зитом папы. Но эта мысль не развеселила Ни-

колая ни капли.

Теперь прямо на линии его взгляда была

развилка Креста Безголовых, разрезавшая небо

натрое огромной черной «У». Николай почув-

ствовал, как вибрирует его тело, и понял, что

между концами креста и спеленавшей его жел-

той тканью возникло какое-то напряжение. По

кресту прошла волна гудящей дрожи — а потом

неодолимая сила подхватила Николая и ярост-

ным махом швырнула в просвет между рогами.

Раздался электрический треск, и он потерял со-

знание от перегрузки.

Когда шок прошел, небо было уже не вверху,

а вокруг — из серого оно стало темно-красным.

Внизу простиралась бесконечная красная

пустыня, увиденная Николаем в телескоп. Было

ясно — она состарилась так давно, что для ее

древности даже нет подходящего слова. Над пу-

стыней, поднимая красные шлейфы, дул ветер,

тоже усталый и старый. Из пыльной мглы кое-

где торчали выступы, похожие на стволы ока-

меневших деревьев — или на сточенные ветром

колонны исчезнувших храмов.

Николай заметил в пустыне какой-то круг с

темной точкой в центре. Круг был очень дале-

ко — но, когда Николай обратил на него внима-

ние, словно бы сработала система наведения,

соединенная с его сознанием. Круг начал расти

и скоро превратился в развалины круглой ко-

лоннады, от которой остались только оплыв-

шие красные пеньки колонн.

Все это непонятным образом было видно в

мельчайших деталях — словно в глаз Николаю

вживили ту самую подзорную трубу, через кото-

рую он смотрел с помоста в небо. Одновремен-

но он опять услышал тихое бормотание и раз-

личил того же самого толстяка перед пюпитром.

Толстяк обернулся, поглядел вверх — и Николай

увидел его лицо.

Это было не лицо, а зеленое свиное рыло.

Сквозь сознание Николая прошла волна по-

сланных Птицами смыслов, и он понял, кто

перед ним. Древний Вепрь. Так Птицы называ-

ли и изображали в человеческих умах Творца.

Самым поразительным было то, каким об-

разом понимание ворвалось в мозг Николая:

система наведения, через которую Птицы управ-

ляли его полетом, могла транслировать не толь-

ко изображения, но и смыслы, обходя речевой

интерфейс.

Николай сразу догадался, что перед ним не

настоящий Творец, а муляж. Создатель космо-

са, конечно, не был таким. У него не было рыла,

поскольку ему не нужно было разрывать землю,

чтобы поедать корневища. И мир, где он пре-

бывал, тоже не имел ничего общего с красной

пустыней. Все это было мультфильмом, позво-

ляющим перевести непостижимое в доступные

человеку образы — и позволить Николаю захва-

тить цель.

Николай подумал, что близкую природу

имели и человеческие иконы — они тоже были

переложением абстрактного и бесплотного на

язык смыслов, понятных телесному уму... Но

люди воображали Творца похожим на себя.

А Птицы увидели его как нечто полностью про-

тивоположное себе и даже людям: они придали

Создателю облик зеленой усатой свиньи с ши-

роким мокрым пятачком вместо носа.

Николай понял, что, с точки зрения Птиц,

Древний Вепрь — это не благой и всевидящий

дух, вольготно раскинувшийся на облаке все-

могущества. Скорее, Творец напоминал им

циркового эксцентрика, разъезжающего по ка-

нату на одноколесном велосипеде, жонглируя

набором тарелок. С того момента, как он въехал

на канат и бросил первую тарелку вверх, свобо-

ды выбора у него уже не оставалось. Вернее, вы-

бор был лишь один: с грохотом обрушиться в

тартарары вместе со всем хозяйством — или со-

хранять равновесие и дальше.

В космосе не было более несчастного и за-

груженного существа. Творец не мог никому

помочь, даже себе: он был прикован к своему

творению, как штрафбатовский смертник к ки-

пящему от непрерывной стрельбы «максиму».

То, как боевая графика Птиц отражала ре-

альность, открывало многое — не столько про

Творца, сколько про них самих. Они ненавидят

Творца, понял Николай. Ненавидят, потому

что тот был их причиной. И мечтают они об од-

ном: не иметь больше никакой причины и стать

самим как боги — чтобы Творение кончилось.

И для этого они планомерно уничтожают одно

измерение за другим...

Птичья оптика позволяла Николаю все вре-

мя видеть Древнего Вепря перед собой.

У Птиц, надо признать, было мрачное чув-

ство юмора. Над рылом Творца блестели чер-

ные бусины встревоженных глаз. В его густых

пшеничных усах чудилось нечто сталинское.

Рот Творца быстро шевелился. Николай понял,

что Творец безостановочно повторяет заклина-

ния, обновляющие мир. Начитывая свою каб-

балу, он ремонтировал постоянно распадающу-

юся вселенную. Николай не понимал значения

отдельных слов, но каким-то образом воспри-

нимал общий смысл речетатива — и тот был

устрашающ.

Хрюкающий шепот Вепря создавал простран-