Любовь к трем цукербринам

Он догадался, что оружием Птиц была имен-

но эта мука, пережить которую они заставляли не

только его самого, но и Создателя. Тот не мог по-

мочь Николаю, не нарушив собственных зако-

нов. Он мог лишь исчезнуть, уйти из ополчивше-

гося против него мироздания — что он и сделал.

Николай понял, что произошло между расой

Птиц и Вепрем, когда Птицы в первый раз по-

кусились на Творца. Это было похоже на ста-

рейший из всех мифов вселенной.

Самого покушения Николай не увидел. Он

лишь почувствовал холодное ликование Птиц,

уверенных в своем успехе. Но оно длилось не-

долго. Птицы увидели, что Творец жив, и поняли

свой просчет. Они надеялись одолеть его, по-

скольку он сам оставил им такую возможность —

но это был просто соблазн, жестокое испытание,

которому он решил подвергнуть их души.

Птицы его не прошли.

Угасающим разумом Николай увидел стран-

ный, холодный и полудикий быт Птиц — они

жили в неприветливом мире, среди высоких

скал, висящих над темным ледяным морем, в

древних расщелинах, чуть измененных вкра-

плениями непостижимых технологий. Их

яйца — расписанные тонким узором желтова-

тые сферы — покоились в огромных сияющих

гнездах. Оберегать их было самым важным для

Птиц делом: этими семенами они собирались

засеять Вселенную, свергнув Вепря.

И Вепрь забрал у них семена.

Он внезапно появился из своего тайного

убежища — и возник в ослепительной короне

своей славы сразу во множестве мест. Птицы не

успели еще ничего понять, а Древний Вепрь

уже оставил их гордую расу без будущего. Слов-

но царственный зеленый зверь в золотом обру-

че на голове, он пронесся одновременно мимо

тысяч гнезд, и они опустели навсегда.

Николай ощутил гнев Птиц и постигшую их

скорбь. Но он знал, что Птицы не сдались. Они

лишь ожесточились — и поклялись вечно мстить,

уничтожая все доступные им миры.

Николай чувствовал, что Птицы не отпуска-

ют его в смерть. Им нужна была его память.

Одна из Птиц достала его из небытия — и он

понял, что новая атака будет другой.

Теперь Птицам нужна была женщина. Они

уже нашли ее, и Николай, словно покорная

глина, сжатая в когтистой лапе, сделался про-

сто частью ее сознания.

Перед этой женщиной открылась дверь Ко-

лесницы. Она шагнула навстречу сумрачной

площади, гудящей толпе — и высящемуся над

ней эшафоту.

ДАША

Птицы вели себя с Дашей деликатно и даже

виновато. Ей казалось, будто они отводят гла-

за — хотя она понимала, что это ничего не ме-

няет, поскольку они ясно видят все в 360-гра-

дусной зоне.

В огромной толпе вокруг помоста почти не

слышно было криков ненависти. Доносилось

только невнятное гудение, похожее на ропот

моря или подземный гул. Даша с обычной жен-

ской заносчивостью подумала, что собравшие-

ся на площади тронуты ее юностью и чистотой.

И тут же поняла: Птицы услышали ее мысль.

На эшафоте их было две — в переливающих-

ся халатах, с длинными косицами за спиной

(Даша откуда-то знала, что так выглядят Птицы

старшего ранга). Птицы замерли, словно их

обесточило — но тут же пришли в себя и про-

должили свое дело.

Они были заняты настройкой Креста Безго-

ловых. Сверяясь со светящимися таблицами,

загоравшимися время от времени до ослепи-

тельной яркости, они поворачивали медные

кольца с письменами на его опорном столбе.

Письмена эти казались Даше похожими на сле-

ды птичьих лап.

Из-за креста вдруг вышла третья Птица, ко-

торой прежде не было на помосте. Она не могла

раньше прятаться за крестом из-за его недоста-

точной ширины — и тем не менее ее появление

выглядело именно так.

Она носила поблескивающий комбинезон

из той же странной голографической ткани, что

и на остальных Птицах. Ткань казалась серой,

но кое-где дрожала и переливалась красным —

словно на Птице был невидимый плащ, кото-

рый окрашивал ее в тех местах, где соприкасал-

ся с комбинезоном. На груди Птицы был знак,

похожий на звезду с косыми лучами, а голову

увенчивал короткий красный плюмаж. Она вы-

глядела величественно, но ее портил страшный

ожог: клюв и перья будто обуглились от невы-

разимо яркого света, а один глаз запекся в мут-

ную белую глазунью.

Одноглазая Птица держала блестящий ме-

таллический диск. Она повернула его к Даше —

но Даша не успела увидеть свое отражение.

Диск в когтях Птицы свернулся, превратив-

шись в металлический цветок. Птица шагнула к

Даше, прикрепила этот цветок к ее груди (он за-

цепился сам — как ящерица когтистыми лапка-

ми), а потом исчезла за Крестом Безголовых так

же просто, как появилась, словно его столб был

углом дома.

Даша решила, что металлический цветок —

какая-то антенна. Манипуляции с вращающи-

мися кольцами, совершаемые Птицами у Кре-

ста Безголовых, стали отдаваться в ее животе, в

самых интимных и сокровенных глубинах.

Каждый поворот кольца менял что-то у нее вну-

три — и, хоть Даша не знала, что именно проис-

ходит, живот понимал доходящие до него ин-

струкции без слов. Даше не было страшно.

Возможно, древний животный ум, к которому

обращались Птицы, еще не умел бояться.

Птицы завершали настройку. Даша догады-

валась, что ничего хорошего эта операция не

сулит. Ей захотелось, чтобы все завершилось

как можно быстрее. И — странное дело — тут же

ей стало казаться, будто время действительно

ускорилось.