Любовь к трем цукербринам

ство, время и материю. Он создавал законы свя-

зи между парящими в пустоте телами — от мель-

чайших до огромнейших. И еще — микрокосмос

внутри физических тел, подобный космосу

внешнему. Эти законы, однако, не были вечны-

ми: они действовали некоторое время после

произнесения Слогов Могущества, но постепен-

но их вибрации затухали, сила сходила на нет, и

заклинания надо было повторять.

Глаза Николая встретились с глазами Древ-

него Вепря. Николай понял, что Вепрь знает

про план Птиц, но ничего не может — или не

хочет — поделать. Вепрь был обречен. Но он

по-прежнему выполнял свою работу.

Все эти смыслы располагались как бы на пе-

риферии пришедшего от Птиц информацион-

ного сгустка. Птицы не собирались объяснять

тонкости своей метафизики — знание, доводи-

мое ими до Николая, было строго функцио-

нальным. У него было единственное назначе-

ние: показать уязвимость цели.

Николай понял, что начитываемые Вепрем

заклинания возводят вокруг него стену, сквозь

которую не может пробиться не то что чья-то

атака, но даже луч чужого внимания. Древний

Вепрь был невидим и неощутим для Птиц. Не-

смотря на свое могущество, они не могли ока-

заться там, где находился Николай — это про-

странство было для них запретным. Все, что

они умели — это уничтожать мир за миром,

проникая туда через их обитателей.

Приблизиться к Творцу способно было

лишь одно оружие во Вселенной — он сам, Ни-

колай... Он мог, подобно узкому стилету, про-

ходящему сквозь щель в доспехе, дотянуться до

сердца мира... И заглянуть Вепрю в глаза перед

ударом... Как инструмент атаки он был совер-

шенен.

Выбирая момент для последнего рывка,

Птицы удерживали Николая высоко в красном

небе. Он парил над равниной, не отводя глаз от

цели, и вбирал в себя все новые и новые откры-

вающиеся ему смыслы. А потом он понял, что с

ним говорят не только Птицы — но и сам Древ-

ний Вепрь.

Вернее, не говорит. Показывает.

Его зеленый лик, остававшийся величе-

ственным даже в надетой на него Птицами из-

девательской маске, был покрыт множеством

шрамов. Это были следы покушений, которы-

ми с начала творения развлекали себя его

дети — созданные им сущности. Ни одно из

этих покушений не достигло цели. Но каждое

причинило Вепрю боль. Николай поглядел в

карикатурно намалеванные глаза Творца, и по

его груди прошла щемящая волна сострадания.

Вепрь был добрым, бесконечно добрым, и

полным любви к каждой парящей в простран-

стве былинке. Он создал мир, чтобы любить

его — чтобы все твари в мире любили друг друга

и своего Творца и жили одной большой друж-

ной семьей. Но мир был несовершенным. Не

потому, что Древний Вепрь был зол или глуп, а

потому, что иначе мир просто не смог бы суще-

ствовать. Совершенство нельзя было совме-

стить с бытием. Николай попытался понять

почему — и в глазах Вепря промерцал ответ.

Это было так просто.

Мир существовал во времени. Время под-

разумевало изменения. А изменения подразу-

мевали «лучше» и «хуже». Так появлялось хоро-

шее и плохое, и чем сложнее становился мир,

тем труднее было предсказать их чередование.

Но никто не хотел этого понимать. И все соз-

данные Вепрем твари — от высших ангелов до

простых зверей — мстили ему за это несовер-

шенство, не понимая, что без несовершенства

не было бы их самих.

Даже в несовершенном мире можно было бы

жить почти счастливо, соблюдая несколько про-

стых правил, которым Вепрь подчинил миро-

здание. Но следовать правилам живые существа

должны были сами. Вепрь не мог сделать этого

за них.

В глазах Древнего Вепря застыла бесконеч-

ная любовь — и бесконечная печаль. Николаю

показалось, что тот похож на старого доброго

сапожника, наплодившего много неблагодар-

ных детей, которые ежедневно попрекают его

своей бедностью и неустройством — а сапож-

ник только втягивает голову в плечи, стирает

попадающие в него плевочки и старается рабо-

тать шибче, зная, что дети никогда не поймут,

какой крест несет их отец, ибо они и есть этот

крест...

Крест Безголовых, усмехнулся Николай.

Теперь смысл происходящего сделался ясен

окончательно.

Птицы были самым совершенным создани-

ем Вепря. В них он попытался приблизиться к

абсолютному идеалу — насколько это возмож-

но. Он попытался сделать свое творение лучше

себя самого. И Птицы, ощутив свое совершен-

ство, поняли несовершенство Творца. Они

устыдились его и решили убить, чтобы у них

больше не осталось никакой причины. Они за-

хотели уничтожить все созданное им, кроме

себя.

Древний Вепрь, с ужасом понял Николай,

не особо даже возражал — он устал и впитал в

себя слишком много неблагодарной злобы. Его

печалило только то, что Птицам и другим тва-

рям тоже придется исчезнуть. Птицы не пони-

мали главного — они тоже были Вепрем. Убив

Создателя, они убили бы и себя. Или, может

быть, это понимали некоторые из Птиц, самые

высшие, но они считали окончательным совер-

шенством именно небытие.

Вепря вели на алтарь. А Николай был жерт-

венным кинжалом — и Вепрь теперь косил на

него мудрым старым глазом, хорошо зная, за-

чем к нему приближается этот перепуганный

визитер.

Паря в небе, Николай постепенно замечал

следы прежних ударов по чертогу Творца — за-

зубрины, оставленные на таинственной суб-