Любовь к трем цукербринам

фантасты человечества часто угадывают отдель-

ные черты нового века, но так смешно ошибают-

ся с другими... Оруэлл подарил нам слово «мыс-

лепреступление», но совершенно не представлял,

что оно станет обозначать в действительности,

поскольку в его время сексом занимались исклю-

чительно на физическом плане. Или вспомним,

как воображали реальность будущего создатели

легенды про Матрицу. Человек был вмонтиро-

ван в особую капсулу, а к его голове подключал-

ся разъем, соединяющий его с единой информа-

ционной сетью, которая, кстати, в те годы уже

существовала. Поразительное прозрение! Хотя, с

другой стороны, нетрудно было догадаться, что

личного пространства у человека будет оставать-

ся все меньше и меньше, а компьютерный ин-

терфейс рано или поздно загонят ему под кожу.

Но все равно — «Матрица» была прозорливой и

злой сатирой на наше время... На физическом

плане разница лишь в том, что вместо жидкости

мы плаваем в невесомости, создаваемой анти-

гравитационным полем.

Анонимус растянул угол маски в свою фир-

менную циничную усмешку — отчего в очеред-

ной раз стало ясно, что никакого лица за ней не

скрыто.

— Но вот где авторы фильма развели самую

настоящую, простите за выражение, конспиро-

логию — так это в вопросе соотношения двух

реальностей. В фильме люди не знают, что с

ними происходит на самом деле. Они видят себя

и других в поддельной реальности, не имеющей

ничего общего с действительным положением

их физических тел, плавающих как зародыши в

своих пузырях. Именно этот грандиозный об-

ман делает освобождение возможным... Потому

что из сна можно проснуться в явь, из обмана

можно бежать в реальность... Можно пережить

ужас пробуждения и стать избранным — тем,

кто все понял...

Анонимус сделал одну из своих коронных

гримас — сначала изобразил неподдельное благо-

говение, а потом каким-то крохотным движени-

ем лицевых черт превратил его в цинизм такого

запредельного градуса, что Кеша не удержался

от смеха.

— В те годы цивилизация задыхалась под

гнетом разросшегося финансового сектора.

Степень неравенства в тогдашнем обществе

труднопредставима для современного человека.

Медиа были лживыми и лицемерными, соци-

ум — иерархичным. Поэтому тогдашние фанта-

сты и предположить не могли, что избранными,

как Нео, в будущем станут все без исключения.

Вот только подпольщиков среди них будет, хе-

хе, маловато. Да, друзья, можно сказать и так —

мы подключены к матрице. Но мы отлично это

знаем. Мало того, мы за подключение платим.

И у нас даже есть профессиональные юмори-

сты, зарабатывающие себе на жизнь скетчами

по этому поводу — причем от их унылой само-

довольной тупости нас всех давно тошнит...

Анонимус сперва ухмыльнулся собственной

шутке — а потом, словно испугавшись, что его

могут принять за одного из таких юмористов,

помрачнел.

— Мы просто не думаем больше на эту

тему, — продолжал он.— И поэтому, в отличие от

Нео и Магнуса, не можем убежать. Убегать неку-

да. Реальность не скрыта от нас вселенским об-

маном. Зачем? Это слишком неэкономно. Реаль-

ность не запрещена. Она всего лишь не видна.

Она скучна, и мы прячем ее под обои фейстопа.

Физический мир скрыт за ворохом электронных

симуляций и поп-апов. Нас не надо вводить в

принудительный транс уколами наркотиков или

настроенными на ритмы мозга вспышками. Мы

зомбируем себя сами — и больше всего боимся,

что это прекратится. Мы способны в любой мо-

мент увидеть реальность, отвлекшись от нало-

женной на нее лжи, но мы этого не делаем. За-

чем? Мы и так все знаем про этот скучный и

всегда одинаковый бэкграунд... Ре-аль-ность. Ну

и что? Зачем, Нео? Не интересно...

Кеша подумал, что Анонимус — такой же

примерно враг системы, как Little Sister. «Оппа-

Зишн Стайл», как пели в древности. Просто его

задача, как и у прочих светлых борцов — со-

брать вместе все возможные претензии к «ме-

неджменту» и слепить их в грозно грохочущие,

но безвредные комбинации слов, которые не то

что не расшатают существующий порядок, а

убедительнейшим образом докажут — от про-

тивного — его незыблемую безальтернатив-

ность.

И неудивительно. Иначе на фейстопе ника-

кого Анонимуса не было бы. Говно этот Анони-

мус. Платное говно. Не в том смысле, что ему

платят — за маской никого нет,— а в том, что

заставляют за него платить самого Кешу. Спи-

сывают sharing points.

Кеша чуть заметно наклонил голову, и маска

смолкла. Кеша наклонил голову сильнее, и,

превратившись на миг в звездный дождь, Ано-

нимус сжался до своей обычной фигурки на

фейстопе. Пять минут правды кончились.

Сестричка пускала в фонтане кораблики.

Увидев, что Кеша смотрит на нее, она отверну-

лась. Сердце над головой Мэрилин опять горе-

ло, но мысли Кеши устремились совсем в дру-

гую сторону.

Анонимус сказал кое-что интересное. Вер-

нее, навел на мысли.

Действительно, когда Кеша последний раз

видел физическую реальность под фейстопом?

Сложно было даже припомнить. Да и зачем?

Что, спрашивается, могло там измениться?

А вот если специально постараться увидеть —

прямо сейчас? Сможет он сразу или нет?

Раньше Кеша умел переключать внимание

очень быстро. Это было одновременно просто

и муторно — следовало расфокусировать осо-

бым образом взгляд, как бы угадав еще один