Любовь к трем цукербринам

Кеша секунду колебался, а потом поднял

глаза вверх — и отважно уставился в висящее

прямо над ним круглое зеркальце.

Вообще-то он выглядел даже романтично.

Щеки и череп покрывала трехдневная щети-

на — эпиляционный модуль был настроен на ми-

нимальную частоту работы. Рот и нос закрывала

похожая на маску летчика система «LifeBEat»,

подводившая к организму чистейший воздух,

воду и трубки с пищей («BEat» — расшифровыва-

лось как «breath & eat», плюс глагол, как бы уло-

вивший ритм сердца, и еще, понятно, «ВЕ» —

«what you truly are», мелкая сестренка не даст

соврать). Еда одинакова для всех — полужидкая

пиша: клетчатка, белок, протеины, углеводы, ви-

тамины и минералы. А вот вкус зависит от готов-

ности тратить шэринг пойнте. Черепаховый суп

может себе позволить не каждый.

Самая интересная часть намордника, конеч-

но, не медицинские рецепторы и не стоматоло-

гический модуль — а симулятор поцелуев and

more... Как это работает, Кеша даже отдаленно

не представлял .

Зато главная опора информационной реаль-

ности, «железо» фейстопа, выглядела на ред-

кость неказисто. Просто никак. Полоска серого

пластика под линией волос. Приемник уходя-

щего глубоко в мозг электрода, закатанный в ту

же биопластмассу, из которой сделан памперс

на ягодицах. Только от памперса отходят про-

вода и шланги, а на фейстопе ничего нет... Нет,

кое-что есть. Маленькая дырочка с крохотной

подписью «for professional use»¹⁰. Уже много раз

Кеша собирался узнать, для чего она — и все

время забывал.

Никаких проводов и шлангов от фейстопа

не отходит потому, что мозг не какает. Какают в

него... А это давно научились делать без всяких

проводов. Будь Кеша состоятельным челове-

ком, можно было бы обойтись и без вживлен-

ного в мозг электрода, но неинвазивные техно-

логии стоят дорого, да и жил бы он тогда не

здесь. А базовый фейстоп можно поставить за

общественный счет. Вернее, не поставить, а

прорастить. Это как дерево. Сажают семечко на

лбу. И оно деликатнейше прорастает в мозг,

само находя себе центры, к которым ему следу-

ет подключиться. Все научно и безопасно, пра-

ва Кеши восемь раз защищены.

Было не совсем понятно, почему фейстоп

называют именно так — лучше подошло бы

«headtop». Во всех смыслах. Во-первых, система

грузит именно голову, а не лицо. Во-вторых,

названия «facetop» больше заслуживает намор-

дник системы «LifeBEat», а не эта серая полоска

на лбу. Наверно, просто унаследовали термино-

логию от Мордора с его Мордокнигой.

Кожа чего-то совсем бледная... Но так, гово-

рят, лучше — из-за ультрафиолета она стареет.

Хотя, с другой стороны, перед кем тут моло-

диться?

Кеша хмуро оглядел свой крохотный бокс.

«Гроб,— подумал он,— Обитый мягким.

Чтобы не разбить голову...»

Это, конечно, было преувеличением. Объем

личного пространства и правда не впечатлял.

Но зато перед Кешей была мембрана, за кото-

рой спала Мэрилин. Так что все-таки не гроб.

Социальных сожительниц в гробу не бывает.

Если не считать, конечно, бульварной литера-

туры.

Кеша с трудом повернул голову.

В настенной сетке лежали его Персональ-

ные Айтемы. Таких в гробу тоже не бывает.

Или когда-то в древности клали?

Мишка. Крохотный плюшевый мишка. С ним

связано что-то теплое, из инкубаторного дет-

ства — но толком уже не вспомнить. Такой есть

у всех русских кряклов (Кеша не знал, что зна-

чит слово «крякл» — видимо, оно просто указы-

вало на тех, у кого в Персональных Айтемах

есть такой мишка, хотя по звучанию слова тут

больше подошла бы, конечно, уточка). Пласт-

массовый морячок в тельняшке. Это было, ка-

жется, после мишки — но тоже так давно, что

не упомнить. И машинка. Сине-желтый гоноч-

ный болид, тоже из мягкой пластмассы.

Кто-то — кажется, философ Ян Гузка, — гово-

рил, помнится, что Персональные Айтемы нуж-

ны для сохранения корневой идентичности в ус-

ловиях полисексуального мультикультурализма.

Чтобы в любой момент можно было отвлечься от

суеты и припасть к истокам. Поэтому у всех рус-

ских — мишка, а у всех французов — петушок.

А как бы еще мы помнили, кто мы на самом деле?

— А кто мы на самом деле? — спросил Кеша.

И тут же услышал собственный голос. Губы

и язык оставались неподвижными — фейстоп

сам переводил артикулированную речевую ин-

тенцию в звукоряд и отсылал ее после задержки

в слуховую зону мозга. Но Кеша вспоминал про

это только в те минуты, когда видел в зеркале

надетый на лицо намордник системы жизне-

обеспечения. А такое случалось крайне редко.

И хорошо, что так. Пустыня реальности

успела уже утомить — она напоминала желез-

ную сетку тюремной кровати из фильмов про

тоталитарное прошлое человечества. К сча-

стью, ничего не стоило накрыть ее соблазни-

тельнейшим матрасом.

Кеша перенес внимание на фейстоп, кото-

рый за время осмотра личного модуля превра-

тился в набор смутно мерцающих перед глазами

пятен. Сначала пятна никак не хотели оживать

и наполняться смыслом. А потом что-то в нем

поддалось, и он опять увидел площадь, фонтан

и неодобрительно прищурившуюся на него

Little Sister. Она всегда хмурилась, когда фей-

стоп оставляли без внимания.

Кеша посмотрел на аватарки приложений.

Они походили на фигуры недоигранной шахмат-

ной партии. Кешин взгляд упал на Ксю Бабу.