Любовь к трем цукербринам

других в этой области уже много лет не бывает.

Сегодняшний развратник при всем желании не

дотянется до инкубаторов и боксов, где подрас-

тает заря человечества. Мы ловили преступных

растлителей собственной мысли, пытавшихся

придать ей некоторую внешнюю оформлен-

ность и оплотненность... Понимаешь, о чем я?

Караев ухмыльнулся, и Кеша почувствовал,

что его лицо и щеки набухают горячей кровью.

— Более-менее, — ответил он, покосившись

на окошко опций.

— Я работал винтиком системы, Ке. Как ча-

сто случается с людьми в юности, я был идеали-

стом — и верил, что помогаю обществу оста-

ваться здоровым. Хотя, имея доступ к данным

широкополосного сканирования, было очень

трудно поверить в его здоровье. Складывалось

впечатление, что оно сплошь состоит из пато-

логических извращенцев, только кое-как со-

блюдающих внешние приличия... И мы не ста-

ли такими в последние годы, Ке, мы были

такими всегда. Ты не веришь?

В этот раз обе опции были отрицательные.

— Нет, — ответил Кеша.

— А зря. Я работал в архивах Датапола и

знаю, о чем говорю. Еще в начале двадцать пер-

вого века Датапол — он тогда назывался по-

другому, но не в этом суть,— в первый раз со-

ставил полную базу всех секс-девиантов.

Технология онлайн-наблюдения тогда делала

свои первые шаги. В ее основе в те дни лежал

простой, но мудрый принцип. Ты будешь сме-

яться, Ке, но каждый профессионал знает, что

вы, извращенцы, реагируете не столько на кар-

тинку, сколько на подпись под ней...

Кеша проглотил это «вы, извращенцы» без-

ропотно. Роптать не имело смысла по многим

причинам.

— На картинке может быть пожилая негри-

тянка, режущая арбуз, а подпись будет «тинэйд-

жеры, пойманные в ванной» — и клиент все

равно кликнет по ссылке. Человеческий мозг

так прошит, что словесный уровень кодировки

преодолевает визуальный. Сотни лет люди кри-

чат, что мы живем в царстве визуальных обра-

зов. Это, конечно, так — но классифицировать

визуальное многообразие можно только с по-

мощью слов. Поэтому уже в двадцать первом

веке главные порносайты мира были просто

филиалами Датапола. Порноролики, возмож-

но, снимались искренними энтузиастами, но их

названия придумывали офицеры полиции по

специальному алгоритму, позволявшему соста-

вить, так сказать, подробное меню всех воз-

можных девиаций. И по первому же щелчку

мыши эти диагнозы навсегда застревали в лич-

ной метадате... Я тебя не утомил?

Из двух опций Кеша выбрал «нет, ничуть»,

потому что «ни капельки» показалось ему че-

ресчур сексуальной формой ответа.

— Уже в те годы офицер спецслужб мог уви-

деть подробное секс-досье на любого граждани-

на, имеющего привязанные к личным аккаунтам

девайсы — а все девайсы, Ке, засвечивались по-

сле первого же использования кредитной кар-

точки или электронной почты... Мало того, на

гаджетах уже тогда стояла дистанционно управ-

ляемая камера, а потребители свято верили, что

она работает только тогда, когда рядом горит ма-

хонькая зеленая лампочка, хе-хе-хе... И каждый

почему-то считал себя обязанным носить в кар-

мане так называемый смартфон — микрофон и

глаз сразу нескольких спецслужб. Это было, как

людям объясняли в медиа, современно и пре-

стижно... Тебе, впрочем, все это не интересно...

Караев, видимо, хотел, чтобы Кеша ему воз-

разил — под его креслом появились опции от-

ветной реплики. Из «почему, интересно» и «от-

чего, мне очень интересно» Кеша выбрал второй

вариант, но Караев неумолимо покачал головой.

— Нет времени,— сказал он.— С тех пор

технологии наблюдения стали неизмеримо со-

вершеннее. А после появления внутримозговых

подключений говорить о каком-то сопротивле-

нии сканированию просто смешно. Тебе не по-

нять этого олимпийского всемогущества, этого

божественного всеведения, с которым смотрит

в ваши души любой офицер спецслужб с пол-

ным допуском... Чем выше мы поднимаемся по

служебной лестнице, тем больше узнаем про

мир, в котором живем. Но я был уверен, Ке, что

мои глаза открылись еще до того, как мне дали

высший допуск. Я думал, что понял главную

тайну сам.

Кеша покосился на опции и выбрал верхнюю.

— Какую именно? — спросил он.

— Слушай внимательно. Тебе известно, что

можно расшэрить любую мысль. Но для этого

ты должен подумать ее совершенно особым об-

разом. Как бы проговорить про себя. Ты должен

довести ее до определенного градуса интенсив-

ности, сделать ее медленной и проартикулиро-

ванной. Остальная территория твоей внутрен-

ней жизни — теневая зона, куда система еще не

научилась до конца залазить. Это тот последний

уголок, где мы можем побыть тем, что мы есть

на самом деле. Но только очень недолго, ле-

гонько и тайком. Там нас никто не видит. Так,

во всяком случае, полагают люди. И точно так

же считал когда-то я.

Кеша почувствовал легкую тошноту. Ему было

страшно от того, куда сворачивает разговор.

— Теперь подумай вот о чем,— продолжал

Караев. — Каждый день через тебя прокачивают

контекстную рекламу. Иногда несколько раз в

час. Это происходит всегда одинаково. Ты о

чем-то размышляешь, у тебя возникает случай-

ная мысль, какая-нибудь быстрая и беглая ас-

социация — и система тут же ставит тебе ре-

кламный ролик по мотивам того, что крутится у

тебя в голове. Мило и ненавязчиво, да?