Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Парламенту оставалось только одно средство – добиться отстранения фаворита от должности. Согласно регламенту, восемь членов палаты общин должны были зачитать в палате лордов обвинительный акт, в котором обоснованные претензии соседствовали с совершенно фантастическими вымыслами. Первый из них в лучшей пуританской традиции назвал герцога «зверем Апокалипсиса», и это прозвище прилипло к нему намертво, перед ним померкли такие метафоры, как «червоточина казны и ржавчина, разъедающая истинную добродетель». Все прочие парламентарии занялись перечнем обвинений: герцог проявлял чрезмерные амбиции – незаконно купил некоторые свои должности, а именно: передал 3000 фунтов Ноттингему за должность лорда-адмирала и 1000 фунтов лорду Зуршу за место управляющего пятью портами; позволил пиратам кишеть в Ла-Манше; захватил суда дружественной державы Франции и тем самым спровоцировал ответные репрессии; направил флот его величества убивать французских протестантов; обогатил свое семейство – не делал различия между своей собственностью и собственностью государства. Последнее обвинение было самым непредвиденным и абсурдным: герцог давал лекарства покойному королю против мнения его лекарей. Вывод был таков: необходимо спасти Англию от безумных поступков этого заигравшегося дитяти, в чьих руках скипетр уподобился игрушке.

Сама идея отлучения Бекингема от должности задела Карла за живое, ибо подрывала божественную сущность монархии, святотатственно покушалась на личность монарха и его непогрешимого друга. Потребовав от палаты лордов защитить честь своего суверена, он отправил в заключение в Тауэр наиболее рьяных парламентариев, Дигза и Джона Элиота, бывшего друга герцога. В ответ палата общин отказалась работать до тех пор, пока они не будут освобождены. Вместо того чтобы умиротворить взбунтовавшихся парламентариев, король принялся угрожать им. Эти запугивания не произвели на них ни малейшего воздействия, и испугавшийся Карл отдал приказ освободить узников. Собственный провал поверг его в отчаяние, но он был готов на все, лишь бы отвести опасность от своего дорогого Стини. Об этом свидетельствуют записки, адресованные Бекингему:

«Что еще я могу сделать для тебя? Я дал слово моему дяде, датскому королю, и другим суверенам. Я потерял любовь моих подданных. Что ты хочешь, чтобы я сделал еще?»

Ему даже не приходило в голову удалить от себя фаворита, а у Бекингема – уйти в тень. К размолвке с парламентом, как нарочно, добавилась еще одна скандальная история. Освободилось место почетного ректора Кембриджского университета. Его величество порекомендовал кандидатуру Бекингема, хотя, в принципе, оно предназначалось кальвинисту, графу Беркширскому. Выборы прошли в исключительно бурной обстановке, но герцог одержал вполне законную победу. Это дало палате общин лишний повод для возмущения. Король высокомерно заявил, что эта история их не касается.

Герцог очень ловко защитился перед палатой лордов, отметая все обвинения в свой адрес, но возмущение его особой переместилось на улицы Лондона и оттуда растеклось по всему королевству. Перед королевским дворцом Уайтхолл собирались толпы, требовавшие немедленного ареста Бекингема. Карл вновь в приказном порядке предложил парламенту вынести постановление по выделению субсидий. В ответ палата общин выдвинула встречное требование сначала вынести решение по обвинениям, выдвинутым против Бекингема, т. е. парламент хотел, чтобы советники короля были подотчетны именно его воле, а не королевской.

Обычно для сравнения приводят факт из истории государства, позднее ставшего воплощением чистого абсолютизма, Франции. Примерно в это же время Людовик ХIII писал Ришелье: «Пусть вас не беспокоит то, что о сем скажут. Довольно того, что сего хочу я».

Карл был оскорблен поведением парламентариев, покушавшихся на его королевскую прерогативу, но оказался неспособен поставить государственные интересы выше своей привязанности к фавориту. Единственным способом помешать обвинению Стини во всех смертных грехах, был роспуск парламента. Против этого решения выступила палата лордов, умолявшая короля не торопиться с таким опрометчивым решением, и даже сам герцог, заявивший, что он не хочет «из-за своих частных интересов подвергать угрозе авторитет повелителя». Но Карл закусил удила, и 15 июня 1626 года парламент был распущен. Бекингема это чрезвычайно огорчило, ибо он считал, что сумел бы с триумфом оправдаться на суде. Герцог потребовал, чтобы его дело было передано на рассмотрение так называемой Звездной палаты – чрезвычайного суда при короле. Но из этого ничего не вышло, ибо лидеры парламента, непременно желавшие выступать в роли представителей народа, отказались появиться на этом судилище. Тем не менее отлучение от должности провалилось. Политическая ситуация зашла в тупик. Было ясно, что фаворит может продержаться еще какое-то время, но крах его неизбежен.