Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Однако Бекингем не собирался отказываться от своих планов и попытался потребовать ввести налоги, за которые парламент не проголосовал. Умудренная жизненным опытом палата общин предвидела подобное развитие событий, и перед тем, как разойтись, парламентарии объявили незаконными все налоги, введенные без их согласия. Разгневанный король лично вырвал листок с этим решением из регистрационной книги. После этого он собрал Государственный совет, потребовал от него заменить собой палату общин и ввести налоги, необходимые для снаряжения нового флота. Карл продал свою посуду из золота и вновь, опять-таки безуспешно, попытался заложить драгоценности короны. Город Лондон отказался дать заем в один миллион фунтов. У олдерменов (старших советников муниципалитета) потребовали крупные суммы, но все они отказались исполнять королевскую волю. Отказалась и знать, не желавшая платить налоги, не утвержденные парламентом, и напомнившая королю о своих правах согласно «Великой хартии вольностей».

Но требования денег сыпались со всех сторон: от датчан, шведов, немецких князей и, прежде всего, моряков, не получавших жалованье. Шестеро таких бедолаг вломились в особняк герцога, добрались до его покоев и начали поносить герцога последними словами, требуя от него денег. Бекингем сначала держался весьма надменно и даже принялся угрожать им, но, поняв всю опасность положения, сменил тактику, пообещав быстро уладить все их претензии.

Но его больше заботило поведение католической Европы, которая откровенно насмехалась над жалким состоянием британского флота. Это было выше его сил.

Невзирая на опасность раздражения общественного мнения, герцог учредил комиссию, задачей которой было ввести новые налоги, для их сбора направили отряды военных. 200 000 фунтов вытрясли с Лондона. Король завладел двумя третями имущества католиков. Одним словом, денег наскребли. Теперь Бекингему предстояло с толком употребить их, дабы оправдать свои безумные затеи. Обаятельный идол двора превратился в безжалостного диктатора, не обращавшего ни малейшего внимания на сыпавшиеся на него проклятия. Дружба короля обеспечивала ему неограниченную власть. Карла не беспокоило то, что, наделяя Бекингема этой властью, он ставил под угрозу свой трон.

Покровитель искусств

Нищета черни ничуть не заботила герцога. Он продолжал вести роскошный образ жизни в трех великолепных особняках, которыми владел в Лондоне: Уоллингфорд-хаус, Бекингем-хаус и Йорк-хаус, который он решил превратить в настоящий дворец. С этой целью он превратился в мецената. Художник Балтазар Гербье, деливший свою жизнь между Англией и Нидерландами и много поездивший по белу свету, прожужжал ему все уши рассказами о грандиозности собрания французского короля; во время приснопамятного путешествия в Испанию герцогу своими коллекциями хвастались испанские гранды, а также Филипп IV. Гербье стал агентом Бекингема, собирая по всей Европе произведения искусства, с которыми по той или иной причине намеревались расстаться их владельцы. В результате он имел возможность как-то написать герцогу: «Никому не удавалось за сорок лет собрать то, что сумели за пять лет приобрести вы».

Бекингем купил много картин во время своего пребывания в Испании; во время поездки в Париж он встретился и завязал дружбу с Рубенсом, не только выдающимся живописцем, но и видным дипломатом, выполнявшим важные поручения австрийского императора. Герцог также покровительствовал и менее известным, но одаренным художникам, свидетельством чего служат его многочисленные портреты их кисти. Бекингем не просто позировал в различных костюмах придворного, но не гнушался выступать и в роли аллегорического персонажа, например, античного бога, представляющего королю Карлу и его супруге различные жанры искусств.

Карл, во всем бравший пример с друга, бывшего для него образцом для подражания, также увлекся коллекционированием. Именно по совету Стини он приобрел за 80 000 фунтов богатейшее собрание произведений искусства герцога Мантуанского, одно из первейших в Европе. Его придворным художником стал фламандец Антонис Ван Дейк, создавший много портретов августейшего семейства Стюартов.

В 1626 году во владении Бекингема находились 19 полотен Тициана, 17 – Тинторетто, три – Джорджоне, три – Леонардо да Винчи, 13 – Веронезе, три – Рафаэля, 21 – Бассано, 13 – Рубенса. В Йорк-хаусе, отделанном в духе итальянских замков, хранились собрания гобеленов, изделий из мрамора, эмалей, рукописи, редкие книги. Устраиваемые там праздники, балеты отличались неподражаемым блеском. Бекингем появлялся на них в одеждах, осыпанных драгоценными камнями, подобно какому-то сверхъестественному сказочному созданию.