Любовь убитой Снегурочки

– Ты, конечно, понимаешь, что вам обоим тоже конец, но умирать ведь можно по-разному. Я у тебя на глазах буду мочалить этого пацана медленно и со вкусом. – И он расписал мне, как именно. Олежка, разумеется, тоже все это слышал. Пытался держаться героем, но побледнел здорово. Летние ночи на севере коротки, так что все уже было прекрасно видно. Хотя, может, он это так и от раны тоже. А я вот – только от угроз. Самое жуткое было то, что в голосе главаря не звучало никакой злобы. Он просто информировал меня, холодно, по-деловому. И я ни на минуту не сомневался в том, что он все это сделает, не меняясь в лице. В том числе и привяжет еще живого парня к своему вездеходу, и проволочет его по камням вдоль реки, острым как бритва. Чем больше я его слушал, тем сильнее сомневался в том, что передо мной вообще стоит человек. А под конец не выдержал, процедил:

– Подавись! – и пошел, не оглядываясь, к своему тайнику.

– Егор Александрович, нет! – крикнул мне вслед Олежка. У меня так внутри все и оборвалось: я вдруг подумал, что за эти слова его пристрелят прямо сейчас. И хотя я знал, что чуть позже это неизбежно случится с нами обоими, но все равно это было невыносимо – ждать, что вот он наступит, этот момент. Однако бандиты не стали спешить, ведь у них в руках еще не было самородка, а значит, еще не отпала необходимость мне угрожать. И тут во мне словно что-то перемкнуло. Я вдруг подумал: «Какого черта?! Ведь все равно умирать!» Оглянулся, вроде как на Олежку. Он, оказывается, плелся следом, хотя каждый шаг давался ему с огромным трудом. Бандиты не обращали на него внимания, оставив далеко позади: на какое-то время я стал для них главной фигурой. Да и что бы он смог сделать? Раненый, безоружный против них четверых? Ни напасть, ни убежать. Меня такое невнимание очень даже устроило. А я вот успел оглядеть бандитов весьма и весьма внимательно.

Получив тычок прикладом в спину, чтобы поторапливался, я снова двинулся вперед, даже быстрее, чем раньше, якобы избегая очередного удара, а на самом деле – чтобы увеличить дистанцию между нами с Олежкой и всеми бандитами. Подошел к подходящему местечку, не к тайнику, мимо которого мы уже проскочили, а к небольшой такой расколовшейся скале с россыпью породы у подножия. Оглянулся, чтобы еще раз проверить, кто где стоит. Нагнулся, поднял увесистый кусок породы, обнажая нижний край трещины. Бандиты так и подались вперед, думая, что я открываю тайник и сейчас они увидят самородок. А дальше это был уже словно и не я. Возгласом «Вот он, здесь!» я заставил их на миг забыть обо всем, а сам тут же ударил стоявшего ближе всех главаря острым сколом породы прямо в висок. Хрустнуло, и в тот же миг, он еще и упасть не успел, я выхватил у него из-за пояса нож и метнул во второго, попав ему прямо в глаз – ножи меня когда-то, еще студентом на практике, учил метать один старый и очень умелый охотник. Настолько умелый, что пушнину мог добывать без единого выстрела. Только он никогда не думал, что мне это умение пригодится, чтобы людей убивать. Так просто, меткость мы с ним развивали да твердость рук… Тут шакаленок, первым сообразив, что происходит, пальнул в меня из ружья, сразу из обоих стволов. Я в этот момент как раз на него и хотел кинуться, чтобы придушить эту гниду, да споткнулся о тело главаря. Именно про такую молниеносную синхронизацию событий и можно сказать: судьба. Я должен был получить весь заряд в грудь и лицо, но он прошел надо мной, по большому счету сняв у меня, у едва не упавшего, только кожу со спины. Болью так обожгло, что я, так и не разгибаясь, ломанулся дальше, вперед, целя головой шакаленку в живот – ни на что другое ни времени, ни мыслей у меня уже не было. Тот перехватил ружье двумя руками и хотел меня им оглушить, как дубиной. Но даже вскинуть его не успел, как я по инерции сам на него напоролся и, крепко получив поднимаемым прикладом по морде, уже второй раз в этот день, откинул его назад, вместе с хозяином. Прямо на дуло автомата, который вскинул последний бандит. Очередь слилась с мокрым шлепком, изрешеченный шакаленок буквально отлетел обратно. Пара пуль досталась и мне, но опять по касательной, словно сам господь меня в этой драке берег. И тут я услышал отчаянное:

– Егор Александрович!!!

Олежка, будь он неладен! Выложился по полной, услышав нашу возню, и все-таки доковылял, как будто его сюда звали!