Люди и чудовища

Выйти из этого воспоминания оказалось легче, чем из первого. Все же мир в двадцать три года воспринимается почти так же, как в тридцать пять. Это не детство.

Забавное воспоминание, приятное. Русалка, как позднее выяснилось, и в прочих отношениях ничем не отличалась от обычной женщины. Кроме, пожалуй, нечеловеческой выносливости, для нее было нормально всю ночь любить и весь день сражаться. И после сражения любить снова…

Значит, опять его собственная память. Были ли за этими дверьми вообще воспоминания Прежнего?

Глава 31

Двери, двери, двери.

Двери, двери, двери…

Есиро уверял, что все воспоминания будут в одном месте, и воспоминания живые и позабытые. Ну же, Прежний, где ты прячешь свою память? Где?

Арон прошелся по коридору дальше, вернулся. Вышел на лестницу. Вновь вернулся в коридор.

Ни замка, ни дверей в нем не существовало. Ничего этого не существовало. Просто зримое воплощение внутренней реальности, необходимое его внешнему сознанию, – так объяснял Есиро. Но если это была его внутренняя реальность, мог ли он управлять ею? Двери-воспоминания его в целом устраивали. Не устраивало иное.

Арон потянулся за кошельком и вытащил оттуда золотой. Конечно, ни кошелька, ни золотого тут на самом деле тоже не существовало.

Вытащил, подкинул в воздух, поймал. Представил, что сейчас монета поведет его именно к той двери, где хранятся нужные Арону воспоминания Прежнего. Поставил на пол на ребро и катнул.

Монета завертелась, потом покатилась на лестницу, где весело поскакала по ступеням вверх, доскакала до пятого этажа и там легла у очередной ничем не примечательной двери.

Арон глубоко вдохнул и толкнул эту дверь.

Лето. Все в этом воспоминании было летом – ярким, красочным, счастливым. Где-то далеко жужжали довольные пчелы, пели птицы, раздавался детский смех.

Неправильно! – мелькнула мысль. – Это снова моя память!

Потом воспоминание поглотило его.

Арон выглянул в окно. Рикард с Инкой, дочерью приходящей служанки, пытались достать из кустов сердитого котенка. Котенок не давался. Борьба с хвостатым упрямцем должна была затянуться.

Тери подошла к нему со спины, обхватила руками.

– Теперь ты долго не уедешь?

– До осени.

Арон обернулся к ней, отвечая на объятие. Не удержавшись, поцеловал ее мягкие сладкие губы.

– Дети заняты. Можем и мы…

Возмущенный вскрик за окном, последовавший за ним взрыв смеха и удаляющийся топот маленьких ног подтвердили, что дети были очень заняты. Не оборачиваясь, Арон мог сказать: причиной всех звуков был котенок, выбравшийся из кустов с другой стороны и сбежавший от надоедливых детишек.

Тери ответила на его поцелуй, потом чуть отстранилась. Кончиками пальцев невесомо провела по его щеке, очертила скулы.

– Люблю, – прошептала, – люблю тебя…

Что-то сдвинулось, поменялось. Будто реальность стала призрачной, расслоилась на две.

И в первой реальности Арон видел Рикарда, вбегающего в дверь, тянущего за собой ревущую Инку с глубокой кровоточащей раной на коленке – последствием неудачного падения. Ощущал собственное разочарование от сорвавшегося момента. Видел, как Тери торопливо ищет, чем промыть и перевязать рану.

А во второй реальности он лишь крепче прижал Тери к себе, покрывая поцелуями ее лицо и шею. Во второй реальности…

Но ведь этой второй реальности никогда не существовало.

Воспоминания – и настоящее, и ложное – исчезли, как только Арон осознал причину двойственности. Следом в ледяное крошево гнева рассыпался замок, рухнул океан неба. Через мгновение не было уже ничего, кроме клубящейся темноты и огненной стены по кругу. И Прежнего, стоявшего напротив.

– Это моя память! – прошипел Арон. Никого он не ненавидел так сильно, как своего двойника сейчас. – Это моя Тери!

На лице Прежнего промелькнуло нечто, напоминающее смущение. На мгновение – и тут же исчезло.

– Хороший был день. Славный. Сладкий. Я лишь чуть его улучшил. – Он с обезоруживающей улыбкой развел руками. – Ну право, братец, не сердись. Ты украл у меня тело, а я всего лишь поиграл с твоими воспоминаниями. Кстати, я уже многое успел посмотреть. У тебя была такая яркая жизнь, столько событий. Даже завидую. Не то что у меня – только магия да интриги.

– Заткнись!

Гнев… Поддаться гневу было бы так легко. Поддаться и положить все силы, чтобы уничтожить Прежнего. Но его Рикард… Альмар… Живые были важнее, чем память о мертвых. Даже о самых дорогих ему мертвых.

Прежний с насмешливой полуулыбкой следил за Ароном, но ничего больше не говорил. Ждал.

– Ты знаешь, почему я искал тебя? – говорить ровным тоном оказалось неимоверно трудно.

– Соскучился? – Прежний приподнял брови.

– Ри… Альмар в беде. Мне нужно узнать, как найти ребенка по родственной крови и как открыть Врата.

– Вот как… – Прежний больше не улыбался. – Скажи мне, братец, ты хотя бы понимаешь, что Альмар вовсе не твой сын? Что твой настоящий сын мертв. Абсолютно, безвозвратно мертв. Что Альмар – мой?

– Понимаю.

Прежний нахмурился.

– Надо же. Ты и врешь и не врешь одновременно. Понимаешь, но не можешь принять?