Люди земли Русской. Статьи о русской истории

Наивный провинциал, попав по добытой всеми правдами и неправдами командировке в Москву, нередко переживает ряд горьких разочарований.

Вот выбирается он из душного, переполненного вагона, хотя бы, на сохранившем свое имя и невзрачный вид Курском вокзале. Над Москвой – землей обетованной равно как для южанина-херсонца, так и для северянина-пермяка – горит ясное апрельское утро. Бережно ощупывая зашитые во внутреннем кармане накопленные ценой суровой экономии червонцы (жулья-то при социализме не убавилось!), он выходит на простор Садовой улицы. Прямо перед ним блистают витрины местного «Гастронома».

Господи Боже, чего только нет! Колбасы, рыба, башни из пестрых консервных банок и даже свеженькие зеленые ранние огурцы…

Ну, уж ради приезда, можно разок разрешить себе полакомиться тем, о чем в глухих углах и мечтать позабыли!

Он входит. Полки подозрительно пусты, на прилавке два невзрачных бочонка с мелкими грибками типа не то опенок, не то поганок и кислой капустой. Но ведь на витрине?..

– Почем копченая колбаса?

– Не имеем.

– А там… в окошке?

– Не видите, что ли? Макеты.

– Как?

– Макеты. Ну, дерево крашеное. Вроде украшения.

– А… огурчики?

– Одинаково.

– Тогда хоть баночку скумбрии в томате.

– Банки пустые.

– Так чем же вы торгуете? – изумляется наивный покупатель.

– Чем видите. Вот грибочки, – показывает продавец на бочку не то с опенками, не то с поганками, – вот квашеная капуста… А еще… воздухом.

В показном центре Москвы таких магазинов нет, но на окраинах торговля воздухом – обычное дело.

Сидя в кафе-закусочной за стаканом жидкого остывшего чая и вчерашней полубулкой, провинция погружается в изучение тщательно составленной женой записки: что купить.

Он планирует:

– Прежде всего – в ГУМ. Там – все хозяйственное: тарелки (как надоело из глиняных мисок хлебать! Дети свиньями растут), ложки, чайные чашки и жене – электрическую печку… В Москве-то достану… Вот рада будет!

ЦУМ – государственный универсальный магазин – бывший «Мюр и Мерилиз». Теперь он разросся, соединившись с галереями б. Солодов-никовского пассажа. Густая толпа заполняет все этажи. Стрелки указывают нужные направления. Провинциал уверенно шагает к отделу кухни и посуды.

Слава Сталину! Здесь все полно! Полки густо заставлены товаром. Перед ними художественно украшенные горки различной посуды. С потолка спускаются переливчатые гирлянды хрустальных люстр… Но…

– Тарелочек! Тарелочек глубоких!

– Пожалуйста. Выбирайте. Вам сервиз или в розницу? – продавец широким жестом указывает на горку посуды.

Как хороши! Какая тонкая работа! Подбор тонов! Изящество рисунка!

– Цена вот тех, крайних, голубеньких?

Цифра ответа ошеломляет обывателя. Она превышает половину всех его сбережений.

– Как, за шесть тарелок столько?

– Помилуйте! Как же иначе? Ведь это изделия государственного фарфорового завода! Бывшего императорского, – значительно, полушепотом добавляет продавец.

– Ну, а попроще, подешевле, обыкновенных?

– В данный момент не имеем.

– Чашек чайных?

Снова широкий жест в направлении разноцветной горки. Но провинциал не спешит к ней. Он уже издали видит великолепные имитации китайского фарфора.

– Ложек? Электропечку?

– В данный момент…

«Данный момент» звучит, как похоронный колокол по несбывшимся мечтам. Об этом «данном моменте» – невозможности купить простые дешевые предметы первой необходимости часто пишут в «Правде» и «Труде». «Отставание ширпотреба» констатируют на всех сессиях ЦИК, ЦК, верховного совета… Сменяют министров и директоров трестов. Виноваты, как всегда, стрелочники, а не те, кто все сырье, всю живую силу устремляет на нужды военных производств, игнорируя примитивные потребности населения.

То же самое повторяется в отделе мануфактуры и готового платья. Каскады бархата, шелка, крепдешина… Каракулевые, котиковые манто, пыжиковые и беличьи дохи! Есть на что посмотреть! Но…

– Ситцу или там сарпинки, тику… – уже робко и неуверенно спрашивает провинциал.

– В данный момент…

Иностранец, проходящий по Петровке, с искренним изумлением останавливается у витрины треста «Самоцвет».

Какая красота! Какая тонкость и изящество работы этих уральских мастеров! Радужная яшма, десятки малахитов всех цветов, кошачий глаз, павлиний глаз… Ни в Европе, ни в Америке нет ничего подобного…

Он покупает (в переводе на доллары – очень дешево) дивную яшмовую пепельницу и малахитовый вазон. Как высоко искусство в стране советов!

Но кто же покупает там, кроме него? О, покупатели есть. Директора заводов, отделывающие за счет производства свои служебные и неслужебные кабинеты, учреждения, посещаемые иностранцами, гостиницы Интуриста, дома отдыха для ответственных.

Но наш советский провинциал не любуется ни на хрусталь фужеров, ни на песцовые горжетки. Его сосет желание повезти домой алюминиевую сковородку и самую простую медную луженую кастрюлю. Начинает сосать и голод…

«Жить стало веселее»

Пора обедать. Проголодавшийся провинциал, выйдя из ГУМ’а, выбирает в снующей толпе симпатичного с виду пожилого прохожего.

– Я приезжий… Скажите, пожалуйста, гражданин, где бы поблизости пообедать?