Люди земли Русской. Статьи о русской истории

Выбор советника удачен: прохожий не отмахивается, не отвечает грубой шуткой, как это часто бывает (зол стал народ!), но обстоятельно разъясняет «по сути дела».

– Это можно. Вот рядом Второй дом советов, бывший Метрополь, а там направо Первый их дом – бывший Национал. Только… – советник критически рассматривает костюм провинциала, – пожалуй, дороговато вам будет. Ведь рубликов в 200–300 обед вскочит… Хотя кормят отменно, по старому режиму. Но вы вот что… Идите-ка по той вон Неглинной улице прямо и прямо. Попадете на площадь. Там столовка. Раньше это татарский трактир был, и замечательно в нем нехристи жеребячий шашлык готовили! Ну, а теперь рубликов за тридцать там перекусите…

В таких столовых – их сотни раскинуты по Москве – грязновато. Скатертей не полагается. Прислуга – по-советски «технички» – зорко следит, чтобы посетитель не спрятал в карман ложку. Это бывает. В некоторых столовках за ложку берут даже залог, а для упрощенности дела – головной убор. Ложки – товар дефицитный.

Уксусу, перцу и прочих деликатесов вам не дадут. Вкусно ли? Если кто любит доминирующую во всех блюдах картошку, то вкусно. Выбирать себе кушанье не стоит: традиционный для всех советских столовых гуляш мало чем отличается от их бефстроганова или шницеля.

– Национально по форме, но социалистически по содержанию, – учит товарищ Сталин. Советские столовые неуклонно выполняют этот завет «вождя», и социалистическое картофельное содержание вкладывается в равной мере и в национальный по форме венгерский гуляш и в венский шницель, и в суп-паризьен, без буржуазных жиров, конечно.

Будет ли наш герой сыт, пообедав? Трудный вопрос. Сытость есть понятие относительное, не стоит разбираться в столь сложных проблемах.

– Когда строишь себе дом, приходится подтягивать живот, – заявил тот же «мудрейший вождь» американскому интервьюеру. Внимая заветам своего «отца», представители всех народов СССР подтягивают себе животы, даже не строя собственных домов, а так сказать, в порядке социалистического соревнования.

Но не роняйте слез над нашим разочарованным провинциалом, любезные американские читатели. Он уедет из Москвы, все-таки увозя кое-что в своем истертом чемодане. Кусочек его мечты все же туда попадет, и жена нашего провинциала все же будет счастлива, даже очень счастлива этим кусочком. Поможет Мария Петровна.

Это произойдет так. К концу первого дня наш провинциал разыщет дальнюю родственницу своей тещи, которая примет его к себе на ночь и, быть может, даже уложит не на полу, а на столе. Он поведает ей горечь своих разбитых иллюзий.

– Ничего, – скажет родственница, – я сейчас к Марии Петровне сбегаю. Она знает, где завтра будут мануфактуру давать. Часика в три встанете и будете с номером.

Все так и совершится. Мария Петровна поведет нашего героя по тихим ночным улицам, поставит в затылок какой-то бабы в мужнином теплом пальто, в шесть часов милиционер поравняет (не обойдется, конечно, без крика и ругани), раздаст номерки, а часам к 12 дня наш приезжий станет счастливым обладателем десяти метров цветистого ситца и четырех грубой, но плотной бязи.

Он купит эти сокровища в дешевом общедоступном магазине, простояв ночь в очереди. Впрочем, понятие о дешевизне здесь тоже относительное. В 1952 г. в таких магазинах ситец стоил 8 руб. 60 коп. за метр, мужской костюм 1100 руб., мужские ботинки 225 руб., женские ботинки 250 руб. При месячном заработке нашего героя в 360 руб. (к тому же еще вычеты не меньше трети получаемой суммы) эта дешевизна придется ему все-таки не по карману.

Но он простоит в очередях еще две-три ночи, а перед отъездом та же Мария Петровна сведет его, обалдевшего от бессонницы, на толкучку, и там, на остатки скопленных червонцев он купит себе перелицованные штаны, а жене чайную чашку. Штаны, может быть, даже у той же Марии Петровны. Ведь она живет только тем, что получая в очередях, перепродает по тройной цене на базаре, а там скупает всякое рванье, перелицовывает, подлатывает его и снова продает в виде каких-то пригодных к советскому употреблению изделий.

Базар – частник, но вместе с тем он входит в план социалистического хозяйства. Его не только терпят, но им пользуются, как фильтром нуждаемости и как тормозом потребности.

– Одевать всех в новое незачем, – разсуждают в Кремле, – на всех не наготовишься. Пусть и старые до отказа донашивают. А когда останется совработник совсем без штанов, так и латаные себе на базаре купит. Сокращая потребление, мы сокращаем также и производство дефицитных, ненужных для социальной революции продуктов.

Таково вполне логичное дополнение сталинского госпланирования к социально-экономической доктрине Маркса.

Но в далеком от Москвы Херсоне или Устюге все-таки будет большая радость.