Люди земли Русской. Статьи о русской истории

Заслуженный деятель искусства, художник, писатель и историк русской живописи Игорь Грабарь написал книгу о еще более крупном художнике Илье Ефимовиче Репине. Писал он ее в СССР и поэтому отметил в ней не только великие заслуги Ильи Ефимовича перед русским народом и вклад Репина в его культуру, но и услуги, оказанные им теперешним владельцам его картин – коммунистам. Он назвал Репина воинствующим антирелигиозником.

Друг эмиграционных лет Репина, г-н Зеелер[42], сидя в Париже, страшно возмутился.

– Как это, о Репине, и вдруг такие слова! Ложь! Клевета! Я докажу! У меня 83 письма Репина есть. В них он три раза пишет «слава Богу, здоров» и два – «с Богом, до свиданья!» Кроме того, имею точные сведения, что в Финляндии он ко всенощной ходил…

Безусловно, верим г-ну Зеелеру, что все, им указанное, написано Репиным. Но им написана – и талантливо, мастерски написана – картина «Крестный ход в Курской губернии». Висит сейчас эта картина в Москве, в Третьяковской галерее, и каждый день перед нею проходят группы русской молодежи, проходят с заранее утвержденной в их сознании целью:

– Понять великого Репина, поклониться русскому гению…

Экскурсовод объясняет:

– Гениальный Репин проникновенно отобразил одно из ярких явлений религиозного мракобесия! Смотрите, как урядник на мужиков нагайкой замахивается! А на первом плане ханжа-купчиха в шелковом платье икону несет, а рядом безногий нищий. Вот она, Царская Россия!

Молодежь слушает и верит… не г. Зеелеру, а экскурсоводу и… Репину.

Г-н Зеелер, вероятно, видел много крестных ходов, но вряд ли ему доводилось видеть этакого лихого урядника, а вот Репин увидал. И купчиху-ханжу заприметил, но зато просмотрел Россию, а она тоже ходила с крестом и иконами, например, из Москвы в Ипатьевский монастырь в 1613 г.

Экскурсовод идет дальше:

– «Иеродиакон» гениального Репина. Художник дал исчерпывающий синтез звероподобной натуры служителя культа, ревуна и алкоголика!

Бедный Репин! Только и увидел он в русском диаконе, что синие прожилки на красном носу… а вот Лескову посчастливилось познать в нем же русского богатыря с голубиной душой – диакона Ахиллу.

Глубину русского религиозного сознания поняли и показали почти все крупнейшие русские художники – Иванов, Крамской, Поленов, Васнецов, Нестеров, Врубель и даже Суриков (помните, г-н Зеелер, ноги юродивого в «Боярыне Морозовой» и стрельца со свечой в «Утре казни»?), а Репину не посчастливилось. И замазывать этого не нужно. Репин не станет выше от фиговых листков, вроде «слава Богу». И не нужны они ему. Ведь можно и должно любить Пушкина, зачеркнув «Гаврилиаду», и Кремль даже и теперь со звездами на башнях все же остался Кремлем.

Ваш соратник по редакции «Русской мысли» г. Лазаревский[43] правильно пишет:

«Наше историческое прошлое – залог нашего будущего. Но действительная плодотворная любовь к нему должна быть зрячей, стараться видеть в нем правду и говорить о ней. Иначе любовь вырождается в узкий, бесплодный и слепой фетишизм» («Русская мысль», № 119).

И. Л. Солоневич говорит то же, но проще, резче и яснее:

– Давайте, возьмем швабру и будем отмывать лик России от дегтя, – это одна из задач русской эмиграции.

И мы можем здесь сделать многое, ибо мы культурны и свободны в мысли…

И солнце русской культуры станет лишь ярче, если мы смоем с него пятна, осудив и отвергнув их, а не стыдливо и лицемерно прикроем ах ладонью…

* * *

Р. S. Уважаемый г-н Зеелер, это письмо я написал сюда, в «Нашу страну», а не лично Вам на rue de Montholon потому, что не только нам с Вами, а многим и многим нужно помыть лик России и… свои глаза, смотрящие в ее прошлое и будущее…

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 12 ноября 1949 г.,

№ 31, с. 6.

Ехидна и спрут[44]

Большинство коммунистических карьер начинается быстрым взлетом ad astra – к звездам – и очень нередко заканчивается еще более стремительным падением и пулей в подвале всемирно известного учреждения.

Карьера Самуила Аароновича Френкеля[45] развернулась в обратном порядке: от более чем вероятной пули в подвале – к звездам, а системе которых он и поныне блистает в составе того созвездия, которое чуть было не прервало не только его карьеру, но и жизненный путь.

Расцвет НЭПа в Одессе был особенно пышен. Город, помнивший блаженную для дельцов эпоху порто-франко, город, насчитывавший даже в царское время более десяти тысяч зарегистрированных уголовников всех видов и специальностей, ожил и возродился в родной ему стихии. Шиберство, спекуляция и контрабанда развернулись в нем тогда в невиданных для России масштабах.

Еще молодой в то время коммерсант, природный одессит Самуил Ааронович Френкель разом понял и оценил и оценил дух периода, наступившего, как обещал сам Ленин, всерьез и надолго. Понявши это, Френкель сделал «оргвыводы» и приступил к их широкой реализации – образовал трест контрабанды с размахом поистине американским.