Людовик XIV и его век. Часть вторая

Со смертью герцога Бургундского титул дофина перешел к старшему из его сыновей, герцогу Бретонскому, но титул этот приносил несчастье. В воскресенье 6 марта оба правнука короля, новый дофин и его брат герцог Анжуйский, заболели. Людовик XIV, чувствуя, что карающая десница Господня тяготеет над его семьей, тотчас приказал крестить их и обоим дать имя Луи. Старшему было пять лет, а младшему не исполнилось еще и двух лет. 8 марта герцог Бретонский умер, и на одной и той же погребальной колеснице в Сен-Дени отвезли отца, мать и сына.

Маленький герцог Анжуйский, ставший впоследствии королем под именем Людовика XV, еще кормился грудью. Герцогиня де Вантадур завладела им и при помощи служанок, взяв на себя всю ответственность и пренебрегая угрозами, защитила его от врачей, не позволяла ни пускать ему кровь, ни давать ему какие-либо лекарства; более того, поскольку о смерти его родителей ходили зловещие слухи, герцогиня де Вантадур попросила у графини де Веррю противоядие, которое та получила от герцога Савойского и которое спасло ее самое в одном безнадежном случае. Именно этому противоядию, которое она давала малолетнему принцу, приписывают сохранение его жизни, воспринимавшееся как чудо.

Узнав о смерти герцога Бретонского, Людовик XIV пришел к герцогу Беррийскому и, нежно поцеловав его, промолвил:

— Увы, сын мой! У меня теперь никого нет, кроме вас!

Но и этой последней опоры, на которую рассчитывал Людовик XIV, ему предстояло вскоре лишиться.

Четвертого мая 1714 года, в четыре часа утра, после четырех дней болезни, в которой врачи находили почти те же признаки, что и в болезнях герцога и герцогини Бургундских, в свой черед, на двадцать восьмом году жизни, умер герцог Беррийский. Молодой принц был самым красивым, самым любезным и самым приветливым из трех сыновей Великого дофина, и, поскольку по натуре он был открытым, раскованным и веселым, то все только и говорили об удачных ответах, которые он давал госпоже и господину де Ларошфуко, развлекавшихся тем, что ежедневно нападали на него. Однако этот природный ум нисколько не способствовал образованию принца, поскольку за всю свою жизнь он научился лишь читать и писать. Позднее он ощутил свое невежество, и понимание этого придало ему такую невероятную робость, что в конце концов, опасаясь сказать какую-нибудь глупость, он стал бояться открыть рот в присутствии людей, не входивших в число его близких друзей. Герцог был женат на старшей из дочерей герцога Орлеанского, которая, как нам предстоит увидеть, сыграла во времена Регентства роль столь же оригинальную, сколь и важную.

За два года до кончины герцога Беррийского стране пришлось оплакать смерть, которая произвела не меньшее впечатление, чем если бы это была смерть королевского сына.

Одиннадцатого июня 1712 года, получив от испанского короля позволение носить титул его высочества, герцог Вандомский умер в небольшом каталонском городке на берегу моря, куда он приехал для того, чтобы вволю поесть рыбы. Прожив там месяц, герцог внезапно тяжело заболел; его хирург решил, что причиной болезни стали застольные излишества, и предписал ему строгую диету. Однако болезнь развивалась так быстро и сопровождалась такими странными явлениями, что ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что герцог Вандомский отравлен, ибо яд был тогда в большой моде. Послали во все концы за помощью, но болезнь не пожелала ждать и усиливалась так стремительно, что герцог даже не сумел подписать поданное ему завещание. Все, кто окружал больного, покинули его и разбежались, так что он остался на руках трех или четырех слуг самого низкого разряда и провел последние минуты своей жизни, не имея духовной поддержки священника и не получая никакой другой помощи, кроме помощи своего хирурга. Затем эти остававшиеся подле него слуги завладели всем, что им удалось найти в его сундуках, и, когда там уже нечего было больше взять, забрали его одеяло и тюфяки, не слушая просьб герцога не оставлять его умирать нагим на соломе.

Герцог Вандомский умер в возрасте пятидесяти восьми лет.

В разгар стольких бед Господь должен был, вне всякого сомнения, утешить короля и Францию. 25 июля в Версале стало известно о победе при Денене. Эта победа повлекла за собой заключение Утрехтского мира.

Вот что каждая из сторон получила в соответствии с этим мирным договором, подписанным в 1713 году, на основании твердого обещания, что Филипп V повторит свой отказ от французской короны, а Людовик XIV, действуя от имени своего правнука герцога Анжуйского, тогдашнего дофина, откажется от испанской короны.

Герцогу Савойскому, принявшему, наконец, королевский титул, которого так долго домогалась его семья, дали: в Средиземном море — Сицилию, этот кусок, оторванный от владений Бурбонов, а на материке — Фенестрелле, Экзиль и Праджелатскую долину. Кроме того, ему возвратили графство Ниццу и все, что у него было отнято в ходе войны; вдобавок он был объявлен наследником испанской короны в случае пресечения потомства Филиппа V.