Ловец душ и навья невеста

– Вы часто подсобляете ловцу в ванной? – не остался в долгу мужик. – Рихард Мор! – гаркнул он вдруг во все горло, обратив лицо к лестнице. – Велено передать, что ежели не явитесь немедля, последствия будут… – Он умолк, нахмурился.

– Забыл, что ли, болезный? – заботливо спросила Грета. – Какими они будут? Ужасными? Катастрофическими? Невыносимо мучительно трагическими?

– Непоправимыми, – неуверенно отозвался он.

– В этом мире есть мало непоправимого, несмотря на всю его зыбкость, – оседлала Грета любимого конька. – По-настоящему непоправима лишь смерть, и поэтому я спрошу: ты что же, угрожаешь убить Харди, если он не сядет в эту твою колымагу, которую за ним прислали, как за примадонной? – Ее голос к концу речи повысился, и усатый отступил на крыльцо, подрастеряв свою уверенность.

– Да иду я, – хмуро ответил Рихард, сбегая вниз по ступенькам.

– Рихард, можно я с тобой? – спросила Карна.

– Сказано доставить лишь ловца, – отрезал усатый. Он подождал, пока Рихард наденет пальто, посторонился, пропуская его вперед, и коротко кивнул: – Доброго дня, дамы.

– День не добрый! – выкрикнула Грета ему в спину. – Мир рушится, и мертвые встают из могил, а…

Дверь захлопнулась, оборвав ее на полуслове.

– А ловец еще даже не завтракал, – закончила она и повернулась к Карне. – Кашу будешь?

– Буду, – ответила та.

Рихард смотрел в окно, разглядывая улочки Рывни, которые по мере приближения к центру становились все шире и наряднее, и вдруг приметил знакомые золотые вензеля.

– Притормози на минуту, – попросил он усача, ехать с которым оказалось совсем не так комфортно, как с Карной. От него несло табаком и ядреным одеколоном, и радовало лишь то, что мужик вовсе не собирался спать у него на груди.

Усач стукнул в окошко кучеру, и экипаж остановился.

Рихард выскочил на улицу и быстро подошел к стойке с меню, выставленной перед ресторацией «Золотой гусь».

– Господин ловец желает отобедать? – осведомился вышколенный официант, блестящий от носков ботинок до напомаженных волос, уложенных крутой волной над узким бледным лбом. И лишь одинокий красный прыщ над переносицей кричал о том, что это все же Рывня, а не столица.

– Какое у вас фирменное блюдо? – спросил Рихард, задумчиво скользя взглядом по строчкам меню.

– Устрицы в винном соусе дивно хороши, – сказал официант и, чуть склонившись, добавил: – Мужчинам очень нравится. Мощный афродизиак.

– На женщин действует или на мужчин? – уточнил Рихард.

– На мужчин, разумеется, – ответил тот.

– Тогда без надобности, – отказался он, переворачивая страницу. – О, пироги. С крольчатиной хорошие?

– У нас все хорошие, – обиженно поджал губы официант. – И с бараниной, и с олениной. Хотя вот с олениной жестковаты. Заходить будете?

– Я у вас поужинаю, – улыбнулся Рихард.

– Столик на вас записать?

Официант вынул из кармана блокнот, но Рихард уже вернулся в экипаж.

– Так чего там хочет Грох? – спросил он у своего усатого спутника. – Мы с ним рассчитались, претензий я не имею, несмотря на внезапное освещение дела в прессе…

– Вас хочет видеть Мирабелла, – ответил мужик, и то, как он произнес имя хозяйки, заставило Рихарда взглянуть на него внимательнее.

– Она тебя прожует и выплюнет, – сказал он.

Усатый покосился на него и расплылся в мечтательной улыбке. Рихард мысленно выругался и отвернулся к окну. Несмотря на то что экипаж сделал крюк – далеко не по всем переулкам Рывни можно проехать, – до особняка Гроха они добрались быстро.

Рихард прошел по белой дорожке, чувствуя, как хрустят под подошвами ботинок мелкие камешки.

– А Вилмос где? – спросил он у усатого, который шел сзади.

– Укатил в столицу еще вчера.

Рихард кивнул и поднялся по крыльцу.

В холле прибрали: исчезли и осколки, и сломанная вешалка. Обои ободрали подчистую, и пахло свежей шпатлевкой. Только следы от когтей на паркете никуда не делись.

Мирабелла вышла его встречать, и Рихарду пришлось приложить усилия, чтобы не выдать своего удивления. Сегодня на женщине были брюки свободного покроя и тонкая золотистая кофта с длинными рукавами. Светлые волосы она забрала в высокий хвост, а на нос нацепила очки без оправы. Ни оборок, ни макияжа, ни декольте.

– Сегодня вы прекрасны как никогда, – не покривил он душой.

Мирабелла кивнула и пошла в кабинет, не беспокоясь о том, следует ли он за ней. Даже ее походка изменилась: шикарные бедра, мечта Уго, покачивались ровно настолько, насколько необходимо.

Пройдя в кабинет, Рихард опустился на предложенное кивком кресло через стол от Мирабеллы. Дождавшись, когда усатый закроет за ним дверь, женщина подняла на Рихарда глаза и четко спросила:

– Ловец, какого жмыха тут происходит?

Рихард откинулся в кресле, сцепил пальцы в замок, быстро соображая.

– Где собачка? – спросил он.

– Вот именно! – Мирабелла хлопнула по столу раскрытой ладонью. – Где, чтоб тебя жрун разодрал, собачка?! Почему я опять получаю чудовище?! Я бы поняла, если бы ты не сумел достать навь из Жожо, но мы оба знаем, что это другая псина. Так почему в ней опять жрун?

– Не может быть, – приподнял бровь Рихард. – Навь не ходит толпами.