Ловцы душ на «Обероне»

Поэтому в своих благородных терзаниях Валери еще долго оставался наедине с собой. Вечные «поиски правды» не находили поддержки даже у его самого близкого друга, и все время натыкались на стену осторожного равнодушия.

Августиньо, исполнявший у ног Его Высочества роль денщика, шута и партнера по играм, как никто другой знал свое место и молча, выслушивал обличительные монологи обожаемого сюзерена, ни рискуя при этом высказывать свое мнение вслух.

Поэтому очень скоро среди горшков, кадушек и плетеных корзин с редкими цветами и экзотическими деревьями Валери обрел в лице очаровательной дочки садовника своего самого преданного союзника.

Мадлен умело сочетала, но самое главное – очень осторожно использовала свои врожденные способности: талантливого адвоката, тактичного советника, строгого судьи и мудрого учителя. Не раз, после общения с ней молодой княжич выдавал при дворе такие перлы, что вскоре обрел реальную поддержку среди Огненных Всадников и Мечников. А ведь именно они во время крестьянского восстания возглавляемого боевыми магами спасли Валери от разъяренной толпы и затем, после убийства родителей, когда пламя народного бунта немного поубавило свою разрушительную силу, возвели двенадцатилетнего княжича на престол.

Уже в самом конце ее увлекательного чтения их осмелился побеспокоить вездесущий Августиньо.

Он приблизился легкой кошачьей поступью и тактично прочистил горло, привлекая к себе внимание княжеской четы.

Его Высочество, попросив супругу ненадолго прерваться, позволил ему осуществить доклад.

– Ваша воля исполнена Мисир. – Молочный брат был краток, как истинный английский дворецкий, и чем-то весьма и весьма раздражен.

– Ты свободен, друг мой. – Дежурной фразой попытался избавить себя от его присутствия Князь, желая дослушать финальную часть пьесы и высказать ее автору свое восторженное мнение.

Тот демонстративно развернулся кругом, но на выход не спешил, выказывая всем своим видом, что желает продолжение разговора.

Его Высочество не любил недомолвок между близкими ему людьми.

– Однако постой. Мне кажется, что ты чем-то расстроен? – вопрос был задан, судя по интонации, больше из вежливости, и Августиньо теперь самому предстояло решать, а стоит ли ему и дальше беспокоить монарха?

Преданный сподвижник слегка замялся, опустил голову и начал ковырять носком башмака сорную траву между плит.

Его Мерзость, враз заинтригованный столь недвусмысленным поведением своего самого преданного слуги, немного подлил масла в огонь:

– Право дело, друг мой! Ты сопишь, словно разъяренный носорог и готов сожрать меня без соли и перца.

И пламя полыхнуло в полную силу:

– Ваше поведение Мессир, начинает меня сильно настораживать. – Негодующе и резко заявил юноша, при этом пристально уставившись в глаза своего повелителя.

– Тебя смутили результаты нашего визита на Церий?

– Да, Ваша Мерзость. И осмелюсь заявить, что, если вы и дальше, станете столь великодушно миловать своих подданных, то жалкие остатки вашей империи очень скоро канут в небытие.

– Полноте друг мой, сгущать краски. Две крохотные душонки с минимальным энергетическим потенциалом, ни как не смогут повлиять на благополучие моей империи.

– Согласен Мессир. Но за их судьбой пристально следили все граждане Церия, и многие по простоте душевной, или своей природной тупости, вполне могли возомнить, что теперь им дозволено если не все, то многое. Поколебав веру в вашу безграничную жестокость, вы посеяли зерна сомнения в умах этих людей. Вам вообще не следовало там появляться. Разумнее и безопаснее было бы отдать это крайне щепетильное расследование на откуп местным властям. Тем более что они, очень хорошо справились со своими обязанностями. Однако если вы все-таки решили посетить Церий, с подобающей вашему сану помпой, то при этом вам следовало бы навести там такого шороху…

– Ты забываешь об одном, мой принципиальный Августиньо. Фабио Панталоти понес самое тяжкое наказание, какое только можно было назначить проштрафившемуся Инквизитору, и произошло это за день до моего визита на планету. А теперь ответь: как я мог нарушить закон, наказав его дважды заодно и тоже преступление?

– Увольте, Ваша мерзость! – твердо возразил юноша. – ВЫ здесь закон! Я же видел, как вы буквально кипели от ярости и были готовы разорвать обоих негодяев в клочья. Но этого почему-то не произошло! Смерть Панталоти и «Неутомимого» Вебера вполне можно было объяснить вспышкой вашего монаршего гнева, Великокняжеским капризом, да чем угодно… Однако мой грозный господин показал свою слабость, которая впоследствии может и вовсе подорвать общественный порядок на Церии и всех планетах Преисподней. – Отважно закончил свою обличительную речь Августиньо и, предвидя неизбежность новой волны монаршего гнева, боязливо втянул голову.

Но Валери повел себя с точностью до наоборот. Он ухватился руками за бока, и едва не задохнулся от простодушного и переливчатого смеха: